Георгий Ковтунов - Всей мощью огня

В конце ноября дороги стали окончательно непроходимы. Дожди, туманы сделали свое дело. Даже мощные трактора не могли тянуть пушки, буквально утопающие в грязи.

Противник хорошо использовал для обороны сильнопересеченную лесисто-болотистую местность, оборудовав ее в инженерном отношении: различного рода заграждения, опорные пункты, промежуточные рубежи.

Всю зиму и весну 1945 года не прекращались бои. В основном, как я уже говорил, они носили позиционный характер. Однако это не означало, что войска топтались на месте. С нашей стороны предпринимались попытки перерезать рокадные дороги и коммуникации, связывавшие гитлеровцев, оборонявшихся на полуострове, с портом Либава. И эти попытки, как правило, давали желаемый результат. Не менее важное значение имело продвижение наших войск к побережью Балтийского моря в районе Павилосты. Таким образом создавались предпосылки для разобщения и последующего уничтожения по частям 16-й и 18-й вражеских армий. Ну и, конечно же, нельзя сбрасывать со счета и такой фактор: на курляндском выступе сковывались значительные силы врага, которые могли бы использоваться гитлеровским командованием на других направлениях.

В течение всего апреля войска 6-й гвардейской армии тщательно готовились к последнему, решающему наступлению. Особое внимание уделялось плану артиллерийской подготовки, ибо в предыдущих боях соединения понесли серьезные потери, и, для того чтобы обеспечить успех поредевшим подразделениям, надо было накрыть врага лавиной огня.

Наступление началось ранним утром 8 мая. Усиленные стрелковые батальоны при поддержке штурмовой авиации, артиллерии, минометов пошли вперед, чтобы раз и навсегда покончить с гитлеровцами. Но уже в середине дня боевые действия почти всюду прекратились. Над передним краем противника то здесь, то там поднимались белые флаги. В ночь на 9 мая в соответствии с актом о безоговорочной капитуляции, подписанным в Карлсхорсте, сложили оружие и войска курляндской группировки.

Не стану описывать, как мы встретили День Победы. Не потому, что не сохранились в памяти эти события. Напротив, отлично помнится каждая деталь: и ракеты, взлетающие в небо, и веера трассирующих пуль над землей, и плачущие от радости бойцы, и песни, звучащие на морском берегу, на улицах и площадях Лиепаи. Но есть ли слова, которыми можно рассказать обо всем этом? Это надо видеть, прочувствовать, пережить.

И все же остановлюсь на некоторых эпизодах, связанных с памятными днями.

Никогда не забуду пожилого красноармейца, встретившегося мне 9 мая на берегу канала в Лиепае. Не обращая внимания на шум, музыку, песни, звучавшие вокруг, он деловито устраивался чуть в стороне на свободном от щебня кусочке земли. Расстелил шинель, примостил под голову полинявший вещмешок. И улегся на них, надвинув пилотку на глаза.

— Заболели? — спросил я у него. — Тогда ступайте в санчасть, здесь еще больше простудитесь.

— Здоров я, товарищ подполковник, — ответил солдат, приподнимая голову. — Просто выспаться хочу, сразу за всю войну. Ведь с первого дня все в боях, все иду. Сначала на восток, потом на запад. А теперь вроде бы и некуда…

А еще запомнились мне пленные. Не все, безусловно, но многие из них с нескрываемой радостью сдавали оружие. И в глазах светился немой вопрос: «Неужели все, неужели остался жив и невредим?» С удивлением посматривали они на походные кухни, на русских солдат, раздававших пленным хлеб, на санитаров, которые тут же делали раненым немцам перевязки. И наверное, в эти минуты минувшие годы кое-кому казались черным, бессмысленным кошмаром, в который ввергли Германию фашисты.

Да, здесь, у берегов седой Балтики, закончился наш долгий и неимоверно трудный путь к победе. Мы свято верили в нее. Верили в самые тяжелые дни, когда враг подходил к Москве, когда он яростно штурмовал блокированный Ленинград, рвался к Волге и Кавказу, когда не было у нас Украины, Белоруссии, Донбасса и Запорожья. Верили, потому что знали: наше дело правое, победа будет за нами!

И мы пришли к ней!

…Каждый год, в один из ярких весенних дней, который поближе к 9 Мая, я непременно выбираю время для того, чтобы побывать у могилы Неизвестного солдата. Это стало для меня какой-то внутренней потребностью, непреодолимой привычкой.

Я отправляюсь в конец сада, к тому месту, где начинается людской поток. Медленно и величаво течет он. И особое, ни с чем не сравнимое чувство заполняет душу, когда идешь по аллее вместе со всеми.