Андре Моруа: Дон Жуан, или Жизнь Байрона

Список этих противоречии можно продолжил», но Моруа дает их как бы в матовом, смягчающем резкие очертания свете. Он вообще не любит крайностей и драматизма. Очень типично для этой смягчающей, выравнивающей установки отношение Моруа к наиболее шокирующему факту биографии Байрона — истории его кровосмесительной связи со сводной сестрой Августой Ли. В этом смысле весьма характерен соответствующий фрагмент из «Предисловия» Моруа (кстати, оно впервые переведено на русский язык специально для настоящего издания), где, во-первых, инцест называется «только кажущимся», а во-вторых, говорится о необходимости соблюдения правильных пропорций и о недопустимости превращения этой второстепенной темы в центральную линию жизни поэта [2] См. с. 22 наст. изд. .

Более поздние работы английских и американских биографов Байрона подтвердили правоту Моруа. Только отцовство Байрона по отношению к Медоре Ли все еще нельзя считать вполне доказанным. Во всяком случае, в наиболее авторитетной биографии Байрона, написанной Лесли Марчандом, автор делает заключение: «В этом вопросе не существует позитивных доказательств ни за, ни против» [3] Marchand L. Byron. A portrait N. Y., 1970, р. 166. . И чуть ранее: «Вполне возможно, что некоторые свидетельства были уничтожены» [4] Там же. .

Итак, как мы уже отмечали, образ Байрона у Моруа получился несколько смягченным. Не получит читатель достаточного представления и о поэтическом творчестве Байрона — коротенькие цитаты и еще более краткие характеристики не спасают дела. Но такова уж специфика «романизированной биографии»: в центре внимания личность, её переживания и отношения с окружающими людьми.

В заключение остановимся на двух представляющих немалый интерес вопросах, которых Моруа не мог коснуться в своей книге, поскольку тогда ему пришлось бы выйти далеко за рамки биографии своего героя.

После смерти Байрона прошло уже более ста семидесяти лет. Как сложилась судьба его поэтического наследия на родине? Вызывают ли его поэмы все еще бурные споры или звезда его поэзии давно закатилась? Из отечественной критической литературы советского периода можно сделать вывод, что Байрон чуть ли не второй английский поэт после Шекспира, что в европейской литературе он по-прежнему стоит рядом с Гёте и Шиллером. Но так ли это на самом деле?

И еще один вопрос, особенно важный для русского читателя: как воспринимался и переживался Байрон у нас в России? Ведь он стал неотъемлемой частью русской поэзии, хотя первое, далеко не полное собрание его сочинений появилось в Санкт-Петербурге только постфактум, в 1864–1866 годах (пять томов под редакцией Н. Гербеля), когда мода на байронизм давно уже прошла.

Обратимся к этим вопросам по порядку.

При жизни Байрона им восхищались и возмущались, но книги его раскупали и читали с жадностью. Когда в 1814 году вышла поэма «Корсар», то только в первый день было продано 10 тысяч экземпляров. Какой современный поэт может мечтать о таком успехе?

А потом что-то случилось. Репутация Байрона на родине стала неудержимо падать. Для сегодняшнего посвященного англичанина иерархия поэзии первой трети XIX века выглядит приблизительно таким образом: впереди У. Блейк и Д. Китс, затем У. Вордсворт и С. Кольридж, затем П.-Б. Шелли и уж на самом последнем месте — Байрон.

Как и почему это произошло? Может быть, дело в сатирической и саркастической струе поэзии Байрона, в её оппозиционном политическом духе? Нет, старая марксистская схема объяснения здесь явно не работает: если уж на то пошло, Шелли был еще большим революционером и атеистом, чем Байрон, однако его репутация в последние десятилетия только выросла. Более того, в современной Англии выше всего ценятся как раз сатирические произведения Байрона — «Видение суда», последние песни «Дон Жуана» и его неистовые письма.

Чтобы не быть голословным, приведем соответствующие свидетельства. В широко известную у нас «Историю западной философии» (1942) Б. Рассела почему-то попала отдельная глава о Байроне, хотя философом последний не был. В ней читаем: «Байрон оказал влияние на континенте, и не в Англии следует искать его духовное потомство. Большинству из нас его стихи часто кажутся плохими, а его сентиментальность — крикливой, но за границей его настроения и его взгляды на жизнь распространялись…» [5] Рассел Б. История западной философии. М., Изд-во иностр, лит., 1959, с. 763.

Возьмем вышедшую впервые в 1952 году общую историю английской поэзии Дагласа Буша. Читаем: «Байрон в целом потухший вулкан. Сила его личности и ореол его карьеры остаются притягательным феноменом, вызывающим бесчисленные биографии, но его сочинения, за исключением сатир и писем, не обладают жизненной силой» [6] Bush D. English poetry. The main currents from Chaucer to the present. N. Y., 1963, p. 148. .