В день 20 декабря 1908 [или 1907] я сделал два звонка. Приближался конец, и я хотел, чтобы эта хорошая женщина чувствовала себя комфортно, насколько это возможно. Я не знал, проживет ли она еще неделю или еще месяц; или смерть наступит в считанные часы.
То, что Ангела Гитлер принесла мне на следующее утро, не стало неожиданностью. Ее мать тихо умерла ночью. Дети решили не беспокоить меня, зная, что их матери не оказывают никакой медицинской помощи. Но, спросила она, могу я прийти сейчас? Свидетельство о смерти должен был подписать кто-то на официальном посту. Я надел пальто и поехал с ней в убитый горем коттедж.
Вдова почтмейстера, их ближайшая подруга, была с детьми, более или менее взяв на себя все заботы. Адольф, лицо которого выражало усталость от бессонной ночи, сидел рядом с матерью. Чтобы сохранить последнее впечатление, он зарисовал ее лежащую на смертном одре.
Некоторое время я сидел с семьей, пытаясь облегчить их горе. Я объяснил, что в этом случае смерть была спасителем. Они поняли.
В моей профессиональной практике естественно, что я был свидетелем многих сцен, подобных этой, но ни одна из них не оставила у меня такого же впечатления. За всю свою карьеру я никогда не видел никого более падшего от горя, чем Адольф Гитлер.
Я не был на похоронах Клары Гитлер, которые проходили в канун Рождества. Тело было доставлено из Урфара в Леондинг, всего в нескольких милях от него. Клару Гитлер похоронили рядом с мужем на католическом кладбище, за маленькой желтой лепной церковью. После того, как остальные – девушки и вдова почтмейстера – ушли, Адольф остался; не в силах оторваться от только что засыпанной могилы.
И вот этот изможденный, бледный молодой человек стоял один на холоде. Наедине со своими мыслями в канун Рождества, в то время как остальной мир был весел и счастлив.
Через несколько дней после похорон семья пришла ко мне в офис. Они хотели поблагодарить меня за помощь, которую я им оказал. Там была Паула, хорошенькая и коренастая; Анжела, стройная, красивая, но анемичная; Клара и Адольф. Девочки говорили то, что было в их сердцах, а Адольф хранил молчание. Я вспоминаю эту конкретную сцену так же ярко, как могу вспомнить то, что произошло на прошлой неделе.
Адольф был одет в темный костюм и галстук со свободным узлом. Тогда, как и сейчас, прядь волос упала ему на лоб. Его глаза были устремлены в пол, пока его сестры разговаривали. Затем настала его очередь. Он шагнул вперед и взял меня за руку. Посмотрев мне в глаза, он сказал: «Я буду вечно вам благодарен». Это все. Затем он поклонился. Интересно, вспоминает ли он сегодня эту сцену? Я совершенно уверен, что да, поскольку в некотором смысле Адольф Гитлер сдержал свое обещание благодарности. Мне были оказаны милости, которые, я уверен, не оказывались ни одному еврею во всей Германии или Австрии.
Почти сразу после похорон матери Гитлер уехал в Вену, чтобы попытаться снова сделать карьеру художника. Его взросление было болезненным опытом для мальчика, который жил внутри себя. Но приближались еще более тяжелые дни. Как бы ни была бедна семья, ему, по крайней мере, гарантировали еду и кров, пока он жил дома. Этого нельзя было сказать о днях в Вене. Гитлер был полностью поглощен делом по сохранению тела и души вместе.
Мы все кое-что знаем о его жизни там – о том, как он работал носильщиком на строительных работах, пока рабочие не стали угрожать столкнуть его с эшафота. И мы знаем, что он разгребал снег и брался за любую другую работу, какую только мог найти. В течение этого периода, фактически в течение трех лет, Гитлер жил в мужском общежитии, эквивалентном ночлежке в любом большом американском городе. Именно здесь он начал мечтать о мире, переделанном по его образцу.
Живя в общежитии в окружении человеческих отбросов большого города, Гитлер говорит: «Впервые в жизни я стал недоволен собой». За этим недовольством собой последовало недовольство всем в нем – и желание изменить вещи по своему вкусу.
Купол ненависти начал ползать по его телу. Мрачные реалии его жизни побуждали его ненавидеть правительство, профсоюзы и тех самых людей, с которыми он жил. Но он еще не начал ненавидеть евреев.
В этот период он взял тайм-аут, чтобы отправить мне открытку за пенни. На обороте было сообщение: «Из Вены я передаю вам привет. С уважением, всегда искренне, Адольф Гитлер». Это была мелочь, но я это оценила. Я потратил много времени на лечение семьи Гитлера, и было приятно знать, что эти усилия с моей стороны не были забыты.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу