Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

Мы должны были встретиться с Абу Юсафом на турецко-сирийской границе, неподалеку от пограничного поста Рейханлы. Я хорошо знала эти места: моя мать выросла неподалеку и я часто бывала здесь, когда была ребенком.

Я попрощалась со своим коллегой из «Вашингтон пост» Энтони Файолой, остававшемся в отеле, оставила ему номера телефонов, по которым он мог связаться с моими родными, если дела пойдут плохо. Примерно в четверть одиннадцатого мужчина, который помогал мне организовать интервью и которого я знала под именем Акрам, заехал за мной в отель. После сорокапятиминутной поездки мы въехали на парковку ресторана при отеле, расположенном около границы, и стали ждать. Вскоре в темноте появились два автомобиля. Водитель передней машины, белой «Хонды», вышел, а мы с Акрамом сели в нее, Акрам – за руль, а я на пассажирское сиденье.

Я оглянулась назад, чтобы посмотреть на сидящего на заднем сиденье человека, у которого хотела взять интервью. На вид Абу Юсафу было двадцать семь или двадцать восемь лет, он носил бейсбольную кепку и темные очки, которые скрывали его глаза. Он был высок, хорошо сложен, с короткой вьющейся бородой и волосами до плеч. Одетый в рубашку поло и свободные брюки цвета хаки с большими карманами, он мог бы бесследно раствориться на любой европейской улице.

Три старых телефона, то ли Nokia, то ли Samsung, лежали около него на сиденье. Как объяснил Абу Юсаф, никто, занимающий его положение, из соображений безопасности не пользуется iPhone, с помощью которого за ним легко будет следить. Лидер ИГИЛ носил электронные часы, похожие на те, которые я видела на американских солдатах в Ираке и Афганистане. Его правый карман оттопыривался, я решила, что там он держит пистолет. Я задалась вопросом о том, что может случиться, если нас остановит турецкая полиция.

Акрам повернул ключ зажигания, и машина тронулась в темноту вдоль турецкой границы. Иногда мы проезжали мимо маленьких деревушек. Я слышала, как за окнами машины свистит ветер. Вначале я пыталась отследить, куда мы движемся, но потом меня захватил разговор с Абу Юсафом.

Он говорил тихо и спокойно. Лидер ИГИЛ пытался скрыть свое марокканское происхождение и то место в Европе, где он вырос, но я заметила характерные для Северной Африки особенности. А когда я перешла с классического арабского на марокканский арабский, он понял и ответил подобным же образом. Выяснилось, что Абу Юсаф родился в Марокко, но начиная с подросткового возраста жил в Нидерландах. «Если вам также захочется проверить, как я говорю по-французски, просто спросите меня», – сказал он, улыбаясь. Также он говорил и на голландском, а позже я узнала, что он получил инженерное образование.

Пока мы ехали, Абу Юсаф объяснял свою концепцию: ИГИЛ освободит всех мусульман, от Палестины до Марокко и Испании, а потом двинется дальше, распространяя ислам по всему миру. С любым, кто оказывает сопротивление, следует обращаться как с врагом. «Если Соединенные Штаты засыплют нас цветами, мы в ответ тоже засыплем их цветами, – сказал Абу Юсаф. – Но если они обрушат на нас огонь, мы ответим им огнем, который разгорится прямо в сердце их родины. То же самое будет и с любой западной страной».

Он сказал, что у ИГИЛ множество ресурсов и опыта. На самом деле группировка была создана втайне задолго до того, как вышла на мировую арену. Среди ее членов были образованные люди из западных стран, хорошо тренированные офицеры безопасности из президентской гвардии Саддама Хусейна и бывшие последователи «Аль-Каиды». «Вы думаете, мы принимаем к себе всяких недоумков? – спросил Абу Юсаф. – Вовсе нет. У нас собрались люди со всего мира. У нас есть братья из Великобритании с университетскими степенями, и родились они в самых разных странах: Пакистане, Сомали, Йемене и даже Кувейте». Позже я поняла, что он говорил о четверых тюремщиках из ИГИЛ, которых несколько заложников будут называть «битлами»: джихадист Джон и еще трое парней, говоривших с английским акцентом.

Я спросила, что заставило Абу Юсафа присоединиться к группировке. Он сказал, что по горло сыт лицемерием западных правительств, которые всегда говорят о важности прав человека и свободы вероисповедания, но в то же время относятся к мусульманам, как к гражданам второго сорта. «Посмотрите, как к нам относятся в Европе, – сказал он мне. – Я хотел быть частью общества, в котором я вырос, но всегда чувствовал, что обо мне думают: «Ты всего лишь какой-то мусульманишка, ты всего лишь марокканец, и мы тебя не примем».