Николай Борисов - Михаил Тверской

Тверское летописание, некогда обильное и яркое, дошло до нас в виде жалких отрывков. Московские летописцы XIV—XV столетий, а позднее и книжники времён Ивана Грозного беспощадно вычёркивали или переписывали в московском духе рассказы тверских летописей.

Подобно тому как раннюю историю славян мы знаем главным образом из рассказов их соседей — греков, римлян, византийцев, так и раннюю историю Твери можно пополнить известиями московских, новгородских и псковских летописей. Но и это — не более чем крохи со стола минувшего.

Истории Руси второй половины XIII — начала XIV века посвящены множество статей и целый ряд обобщающих трудов. Это работы отечественных историков С. М. Соловьёва, А. В. Экземплярского, А. Е. Преснякова, А. Н. Насонова, В. А. Кучкина, Л. В. Черепнина, В. Л. Янина, А. А. Горского и др. Интересовались «тёмным периодом» русской истории и зарубежные авторы — Дж. Феннел, Э. Клюг, Ч. Гальперин.

Понятно, что при таком положении вещей — скудности источников и множестве историков — каждое летописное известие многократно изучено и истолковано. Каждый исследователь по-своему складывает и перемешивает этот своего рода «интеллектуальный пасьянс».

Наша книга — не историографический обзор. Читатель, желающий ближе познакомиться с дискуссиями специалистов, может это сделать самостоятельно, при помощи научно-справочного аппарата в сносках по тексту и списку литературы в конце книги.

В работе над книгой о Михаиле Тверском автор пользовался и теми материалами, которые были собраны им для книги «Иван Калита», изданной в серии «ЖЗЛ» в 1996 году. Однако там Михаил Тверской занимал место на периферии исторического повествования. На страницах этой книги два героя поменялись местами.

За время, прошедшее после издания «Ивана Калиты», появилось немало новых исследований по русской истории XIII—XIV веков. В данной книге мы старались учесть всё ценное в этих трудах. Кроме того, и наши собственные взгляды на некоторые вопросы претерпели изменения. Однако в целом всё осталось на своих местах. При работе над книгой «Иван Калита» мы исходили из принципа историзма и старались избегать анахронизмов и тенденциозного «московского патриотизма». На рассвете XIV столетия ещё никто не мог сказать, чем закончится исторический спор Москвы и Твери. Всё было шатко и зыбко. Московские Даниловичи при первой же оплошности могли поменяться местами с тверскими Михайловичами на кровавой плахе ордынского палача.

Известно, что «историю пишут победители». Москва монополизировала право моральной оценки прошлого. И, пожалуй, один только Михаил Тверской своим героическим самопожертвованием заслужил право голоса. Державная Москва великодушно отвела ему место в своём пантеоне. Он — посол побеждённых. И он приоткрывает нам не московскую, а иную, альтернативную историю. За его спиной встают хмурые шеренги побеждённых, но не сдавшихся бойцов.

Не повторяясь буквально, исторические ситуации иногда оказываются весьма сходными в общих чертах. Михаил Тверской жил в эпоху, когда Русь сотрясали княжеские войны. Своим братоубийственным характером они напоминают Гражданскую войну в России в начале XX века. В них, так же как и там, идёт не только борьба личностей, но и борьба «старого» и «нового» порядков. На смену архаическому государству как общему владению рода Рюриковичей идёт построенное на вотчинном принципе самодержавие. Московские князья — эти якобинцы удельных веков — решительно отвергали старые понятия о родовом порядке и семейной справедливости и выстраивали новую политическую конструкцию. Эту жёсткую, но эффективную конструкцию — потомки назовут её московским самодержавием — они утверждали «революционными методами» — произволом и насилием. Все те, кто выступал против московского «нового порядка», — образуют своего рода «белое движение» той эпохи.

В Гражданской войне победили «якобинцы» — большевики. Но значит ли это, что они были правы, что правда была на их стороне? Конечно нет. Они победили в силу многих причин, из которых едва ли не главная — вечное преимущество нового перед старым, будущего перед прошедшим. Что же касается «правды», то она была у каждой стороны своя, субъективная.

Тверь стояла во главе сопротивления московскому «якобинству». Это была своего рода «русская Вандея» XIV столетия. И, как Вандея, она была обречена. И, как Вандея, она стала легендой.