Михаил Танич - Нетелефонный разговор

– Это же запрещенная песня!

– Почему вы так думаете? – Это уже я. – О чем, по-вашему, эта песня? – Мне было любопытно.

– Как это о чем? Ясно же, что о сельском хозяйстве! – Очевидно, она вспомнила бейбутовское: «Если это плов, то где же кошка? Если это кошка, где же плов?»

А когда мы принесли с Юрием Антоновым одну из наших самых любимых песен, «Зеркало», на худсовет фирмы «Мелодия» и сидели в прихожей в ожидании похвального слова, вышел тайный вершитель политики этой организации Володя Рыжиков и сказал:

– Лажа! Зарубили!

– Что зарубили?

– А все: и слова, и музыку!

Тогда я это пережил. Инфаркт случился намного позже – инфаркты, они откладываются, накапливаются. От каждой ссоры, от каждой котлетки.

Так что популярные песни и их авторы живут раздельными жизнями. И пусть твои стихи звучат в каждом доме с утра, начиная с физзарядки, пусть девочки переписывают их друг у друга нарасхват, а солдаты маршируют с ними по мостовой – ты не возомни о себе лишнего: для деятелей высокой Музыки и Поэзии, так уж повелось, ты прохиндей из какой-то параллельной культуры, что-то среднее между баянистом-затейником и сочинителем кроссвордов для «Огонька». И ничего тут не поделаешь, обижайся – не обижайся, испытано в жизни и проглочено. А если обижаетесь, откройте журнал на последней странице – и можете разгадывать кроссворд. Успокаивает.

При мне как-то Владимир Цыбин, поэт не из худших в длинном списке Союза писателей, сказал другому: «Вот и еще одного потеряли». Я прислушался: кто это там умер? Оказалось – не умер. «Толя Поперечный в песню ушел!» Вот оно что: семья поэтов потеряла своего, к чужим ушел, в песню – погиб для настоящей поэзии. А Толя, промежду прочим, и всегда в песне не был посторонним, и до сих пор у него это неплохо получается. У Цыбина – нет, а у Толи – да!

Вот они там в своем кругу, в Союзе писателей, и придумали нам кликуху «поэт-песенник», что, видимо, должно означать – поэт ненастоящий, уцененный, секонд хэнд. И взглядом таким провожают при встрече: один глаз – с презрением, а второй – с завистью. Почему?! Тех-то, что песни пишут, лучше или хуже, их и всего-то человек десять-пятнадцать было на всю 170-миллионную русскую поющую аудиторию.

Во-первых, потому что нередко стишки «тех» и впрямь бывают колченогими, как бы и не стихами, а глядишь, повезло – и вся страна подхватила, запела. Фокус. А если вся страна, то как следствие появляется во-вторых: со всей страны копейки стекаются в рубли. А рубли в чужих руках – это, знаете, обидно. Но они приходят, рубли, только за сверхпопулярные песни, а вы попробуйте такую написать.

Песня пишется лаконично, как выстрел, если хотите, как телеграмма. «Вася еб твою мать подробности письмом». И то, что украшает стихотворение, как правило, противопоказано песне.

И еще. Вот сейчас расплодилось многотысячное войско новых артистов и, чаще всего, авторов. Их песни кажутся мне каким-то кошмаром, бредом, набором слов. Я так записываю «рыбу», когда мне надо подтекстовать музыку. Придумывается строчка, иногда даже удачная, и раз тридцать повторяется. И – хит!

Прав ли я в своем высокомерии? Скорей всего не прав. Во-первых, не бывает, ну не может быть много тысяч талантов, земля не родит. А во-вторых, и в главных: я не могу судить своей меркой этот разговор молодых. Молодые – у них другие чувства, и они сами выбирают код общения, понимают друг друга и балдеют под эту, на мой взгляд, бодягу. Трудно быть не мудрым, а старым!

А дело все в том, что стихи редко становятся песнями, они просто для этого не приспособлены. Вы можете, конечно, опровергнуть мой тезис примерами, но это будут именно те исключения, которые подтверждают правило. Сам я, когда ко мне приходят стихи, не в состоянии отключиться и написать песню – это две разные субстанции: стихотворение и стихотворение-песня. И две разных специальности. При этом и то, и другое – поэзия, и обе эти профессии называются – поэт.

Но вот вам сегодняшнее письмо ко мне – таких я получил сотни – из Севастополя. «Дорогой Михаил Исаевич, извините за беспокойство, но решился таки обратиться к Вам с необычайной просьбой (чувствуете, я сохраняю стиль? М.Т.). Я Ваш давний почитатель, с большим трудом смог приобрести на Украине Вашу книгу “Погода в доме”. Стихи замечательные. (А книжка-то – вовсе не стихи, а сборник моих популярных песен! – М.Т.) Есть у меня мечта иметь книгу с Вашей авторской надписью. Аккуратно отделил из книги титульный лист и выслал Вам с просьбой надписать его для меня, а затем я аккуратно верну этот лист обратно в книгу. Владимир Немков».