Томас Лоуренс - Семь столпов мудрости [litres]

Последняя была высотой в двадцать футов. Если охрана намеревалась защищать мост из-за его сводов, она находилась бы на прекрасной позиции. Однако мы рассчитывали, что станция соблазнит турок оставить мост. Я отделил половину своего отряда, нагруженного взрывчатым веществом, и двинулся с ним вдоль гребня пулеметного бруствера, пока мы не очутились на расстоянии полета камня от редута.

Редут действительно оказался покинутым. Мы спешились и подали Нури сигнал прекратить стрельбу. В молчании мы осторожно прокрались через своды моста и нашли их тоже оставленными.

Третья машина закапризничала. Ее пилот и наблюдатель отчаянно запускали пропеллер, пока мы приближались. Наконец они спрыгнули в железнодорожный ров, а мы начали посылать пулю за пулей в остов самолета, пока он не заплясал под их градом. Мы выпустили полторы тысячи пуль по нашей мишени, а затем повернули обратно.

К несчастью, оба спасшихся бегством аэроплана успели слетать в Дераа и, пылая злобой, вернуться. Один из них не проявил особого ума и сбросил на нас четыре бомбы с большой высоты, дав промах. Но второй ринулся вниз и начал сбрасывать бомбы метко и аккуратно. Мы медленно поползли назад, беззащитные между камней, чувствуя себя обреченными, как сардинки в жестяной коробке, когда бомбы начали падать все ближе. Одна из них осыпала градом мелких камней управляющую часть автомобиля, но лишь изранила нам руки. Другая изодрала переднюю шину и чуть не перевернула машину.

Я предпочитаю встречать опасность в одиночестве. К счастью, мы благополучно добрались до Умтайе и донесли Джойсу о нашем успехе. Мы доказали туркам, что аэродром непригоден для пользования и что Дераа в равной степени доступна для автомобильной атаки.

Позднее я прилег в тени одного из автомобилей и заснул. Все арабы пустыни и пролетавшие турецкие аэропланы, которые бомбардировали нас, не могли нарушить моего мирного отдыха. В огне событий люди стали лихорадочно-неутомимыми, но сегодня мы счастливо закончили наш первый набег, и мне было необходимо отдохнуть перед следующими походами. Как и всегда, я заснул как убитый, лишь только лег, и проспал до полудня все события. Шли слухи, что мы лишь совершаем набег, а не оккупируем территорию и что затем удерем отсюда, как удрали англичане от Салта, предоставив нашим местным друзьям расплачиваться за все.

Ночной покой беспрестанно нарушался этими пришельцами, с криком окружавшими наш бивуак и, по крестьянскому обыкновению, слюнявившими нам поцелуями руки с торжественными заявлениями, что мы их всесильные владыки, а они наши смиреннейшие слуги. Может быть, на этот раз мы не приняли их с нашей обычной любезностью, но в отместку они подвергли нас пытке, заставляя бодрствовать через силу… В течение трех дней и трех ночей мы напряженно работали, обдумывая, приказывая и выполняя приказы; и сейчас потеря для отдыха еще одной ночи вызывала острую горечь.

Их причитания угнетали нас все сильнее и сильнее, пока наконец Насир не отвел меня в сторону и не шепнул, что, очевидно, где-то поблизости существует центр недовольства. Я отпустил своих телохранителей, чтобы они смешались с толпой поселян и выяснили, в чем дело. По их донесениям оказалось, что недовольство идет из ближайшего поселения Тайиба, жители которого вчера были потрясены возвращением бронированных автомобилей Джойса, вызванным случайными обстоятельствами. Этот случай породил опасения, что после нашего отступления Тайиба окажется местом, подвергающимся наибольшей опасности.

Я подозвал Азиза, и мы поскакали прямо к Тайибе по неровным слоям лавы, заваленным каменными глыбами. В хижине старшины восседал конклав, чьи страхи заразили наших посетителей. Они как раз спорили, кого послать к туркам, чтобы умолять их о пощаде, когда мы неожиданно вошли. Наше прибытие без всякой охраны пристыдило их как доказательство полнейшей безопасности. Мы поговорили часок на сторонние темы – о хлебах и ценах на сельскохозяйственные продукты – и выпили кофе. Затем мы поднялись, чтобы уехать. После этого болтовня возобновилась, но настроение изменилось в нашу пользу, и они не дали знать о нас неприятелю. А на следующий день за такое упорное сообщничество с нами турки подвергли их селение бомбардировке и артиллерийскому обстрелу.

Мы вернулись до наступления рассвета и расположились, чтобы заснуть. Но тут со стороны железной дороги раздался оглушительный грохот, и за нашими спящими войсками взорвался снаряд. Турки выслали бронированный поезд с полевым орудием.