Людмила Черная - Чудеса в решете, или Веселые и невеселые побасенки из века минувшего

Однако умный Эренбург должен был бы понимать, что ни о каком сепаратном мире с Германией в ту пору не могло быть и речи. Без СССР, с его гигантской армией, никто не сел бы за стол переговоров с немцами.

А сколько сотен тысяч солдатских жизней можно было бы спасти! И не солдат союзников — их, как могли, берегли Черчилль, Рузвельт, да и собственные генералы, — а жизни наших воинов! Конечно, руководители заговора об этом не думали — они хотели всего лишь избежать бессмысленных разрушений последних военных месяцев…

Итак, Д. Е. написал о нескольких десятках смельчаков, которым не удался заговор. В СССР, естественно, его диссертация не имела никакого резонанса. Даже слово «покушение» давно исчезло из нашего лексикона — сами понимаете почему… Но зато диссертация Д. Е. сделала его любимцем обеих Германий — ГДР и ФРГ.

Опираясь на эту работу, режиссер-документалист из ГДР Карл Гасс снял фильм о заговоре. Кажется, он назвал свою ленту «Революция по телефону». И этот фильм с одинаковой гордостью смотрели немцы как в ГДР, так и в ФРГ.

В годы перестройки, то есть спустя десятилетия, когда я с больным мужем приезжала уже в объединенную Германию на разные коллоквиумы, чтения, собрания и даже митинги, меня знакомили в бывшем ФРГ с уже состарившимися участниками или вдовами участников заговора 20 июля 1944 года. Эти старички и старушки, обладавшие громкими титулами, — представители лучших родов Германии — поражали и своим демократизмом, и желанием делать добро… А также, увы, наивностью!

Однако вернусь к моему мужу Д. Е.

Имея за спиной диссертацию и звание кандидата наук, в 1958 году он перешел из журнала «Международная жизнь» в бывший институт Варги, который после войны постепенно превратился в огромное влиятельное заведение и получил название ИМЭМО — Институт мировой экономики и международных отношений. А после смерти Е. Примакова, который был короткое время одним из директоров института, стал носить его имя.

Но прежде, чем писать о деятельности Д. Е. в ИМЭМО, все же хочу объяснить, что же представлял собой этот институт, в котором так долго трудился муж…

И тут, и далее мне не обойтись без доктора наук и членкора Академии наук П. Черкасова, который совсем юным саратовским пареньком начал свою работу у Д. Е., а впоследствии стал другом всей нашей семьи. В 2016 году он, с присущими ему добросовестностью, талантом и умной доброжелательностью, написал гигантский том (872 с.) «ИМЭМО. Очерк истории». Без этой книги я очень многого так и не узнала бы о работе Д. Е.

Итак, пересказываю Черкасова:

«ИМЭМО — Институт мировой экономики и международных отношений Академии наук, был создан в 1956 году по решению ХХ съезда ЦК КПСС и призван информировать и консультировать высшее советское руководство по вопросам современного мирового развития».

Очень похвально! Институт, его ученые будут информировать «высшее советское руководство», сиречь власть, о «мировом развитии…».

Но прежде, чем дальше пересказывать П. Черкасова, скажу, что основные годы работы Д. Е. в ИМЭМО совпали с временами застоя, что, естественно, самым непосредственным образом отразилось и на международной политике советского государства, и на ИМЭМО.

Робкие попытки Хрущева сблизить СССР и США — кукурузная эпопея и выступление в ООН, где наш генсек, сняв башмак, стучал по деревянной обшивке своего сиденья, сделали Никиту посмешищем и в Советском Союзе, и в Америке, по-моему, он этого не заслужил…

Брежнев в международные дела особенно не лез, предпочитал следовать старым сталинским курсом, только более мягким. До поры до времени следил, чтобы так называемые страны народной демократии не сильно бунтовали… А в друзьях держал маоистский Китай, Кубу плюс самые отсталые страны Южной Америки и Африки… Их СССР изо всех сил подкармливал, кое-кого даже содержал.

Министра иностранных дел Андрея Громыко, как и Молотова, на Западе прозвали «господин НЕТ» — оба они на всякий случай отвечали отказом на любые конструктивные предложения, по принципу «как бы чего не вышло».

А как иначе? Все ведомства Громыко и все вообще дипломатические учреждения за границей были буквально прошиты гэбэшниками. При Сталине гэбэшники знали, что их время от времени сменяют, то есть что старым кадрам позорной смерти не избежать… Новые, послесталинские, их коллеги ничего такого не боялись — они были всемогущи.

При Брежневе даже послы ссорились с собственными женами только на улице, а не в стенах посольства. Но и на улице разговаривали, отвернувшись друг от друга: боялись, что слова прочитают по шевелению губ… Это не я выдумала, это рассказал мне сын видного загранработника…