Максимилиан Маркс - Записки старика

Едва ли не на другой день по отъезде их прибыл с низовьев Енисея пароход А.С. Баландина [372] Баяндин Алексей Васильевич (1823–1896) – богатый енисейский купец. Дважды был городским головой. , а на нем проф. Норденшильд [373] Норденшельд Адольф Эрик (1832–1901) – финский барон, ученый. В основном занимался геологией, картографией и минералогией. со своими сопутниками: ботаником Люндстремом, зоологом Стукебергом и тремя норвежскими китоловами. Через полчаса по приезде они явились ко мне. Радостно встретил и принял я нежданных дорогих заморских гостей. Невозможно было мне предполагать даже подобного посещения в Енисейске.

Какое впечатление произвел их приезд на жителей города, можно судить о том по разговору, которого я был невольным слушателем.

У пристани, где остановился пароход г-на Баландина на другой день в толпе зевак, стоявших на набережной, находились между прочими и два члена городской думы, ярые преследователи всяких интриг, Матонин и Марамыгин. К пароходу был привязан морской ялик «Анна», на котором Норденшильд вшестером ехал вверх по Енисею более 600 верст.

– Вишь, на какой лодочке пробрались сюда из-за океана эти нехристи, – говорил Матонин.

– Теперь в лодочке, а на будущий год, того и гляди, на корабле да и с пушками, – подтянул Марамыгин.

Я со Стукебергом стоял шагах в пяти от разговаривающих. Благо, Стукеберг не мог понять этого милого о них отзыва.

Для полнейшего охарактеризования разговаривавших личностей я возвращусь несколько назад. Во время проезда Великого Кн. Алексея Николаевича [374] Скорее всего, Маркс имел в виду великого князя Александра Николаевича, позднее царя Александра II. В 1837 году великий князь объехал всю империю, совершив т. н. «Венчание с Россией». чрез Сибирь, они ездили в Красноярск как представители здешнего общества. У Матонина, бывшего соборным старостою, кто-то из свиты спросил:

– В Енисейске, наверное, сохранились предания из времен прошедших?

– В пожаре все предания наши сгорели, – ответил пресерьезно и пресамодовольно спрашиваемый.

– А вы что поделываете в своем краю? – спросили Марамыгина.

– Да ходим на низ, а то и на Таз.

Таз – река, образующая обширный залив, сливающийся с Обскою губою. Улыбнулся спрашивающий и более не обращался уже ни к кому с вопросами.

Когда же Марамыгин был директором городского банка, на памятнике жены своей хотел поместить надпись: «Прощай, моя директорша, скоро придет к тебе твой директор». Ему отсоветовали. А жалко. В самой Ницце, среди разноязычных эпитафий, едва ли нашлась бы хоть одна так глубоко прочувствованная.

За несколько дней до прибытия шведов (как здесь их звали) посетил Енисейск архиерей из Красноярска, и все внимание жителей было обращено на него. Мужчины и женщины бегали из одного конца города в другой, чтобы увидеть и поклониться проезжающему по улицам своему заступнику пред престолом Всевышнего. Не до шведов им было.

Но вот, проезжая по базарной площади на обеде к г-ну Баландину, архиерей заметил каких-то трех людей, странно одетых в широкополосатые рубахи и не оказавших ни малейшего стремления к поклонению ему. «Что это за иностранцы у вас в городе», – спросил он за обедом.

– Шведы какие-то приехали по океану и Енисею, Ваше Преосвященство, – ответили ему.

– Любопытно было бы видеть их поближе, – заявил преосвященный.

В следствие этого Норденшильд с товарищами (за исключением трех китоловов, виденных на площади) получил от городского головы приглашение к обеду, на котором обещал присутствовать и сам архиерей.

За обедом разговор как-то не клеился. У Норденшильда спрашивали про то, что его не занимало, и на что он не обращал никакого внимания, а ответы его, взаимно, были незанимательны для собравшейся публики. Распотешил только отец Павел, архиерейский эконом.

– Вам нужно было непременно заехать на Таз, взглянуть там на часовню, где подвизался Василий Многострадальный, да побывать в туруханском монастыре для поклонения его мощам. А то вы проехали и ничего хорошего не видели, – обратился он к Норденшильду.

– Шутит этот господин или чистосердечно выражает свое мнение? – спросил меня Норденшильд.

– Il croit dans la semplicité de son ame. Pardonnez lui, monsceur [375] Он верит в простоте своей души. Простите ему, сударь (франц.). , – ответил я.

Мы сделали небольшую экскурсию за город. Время года было уже позднее, и незачем было ходить далее. Я предложил к их услугам все свои естественные коллекции. Не многим чем могла попользоваться экспедиция. Более прочих позаимствовался ботаник Люндстрем, личность подвижная, веселая и крайне симпатичная.