Вера Васильева - Золушка с Чистых прудов

Репетиции отнимали у Равенских все его время и силы. Да и его увлекающаяся натура потянулась вся куда-то далеко от меня… Я же продолжала жить верующей затворницей с надеждой, что вот выйдет спектакль «Власть тьмы» и Борис Иванович освободится наконец и поймет, нужна ли я ему.

В эти же годы мы ездили на целину с нашим спектаклем. На целине люди жили в палатках, питались на общей кухне, от общего котла. На грузовиках создавалась сцена – и шла наша «Свадьба с приданым». С просветленными лицами смотрели и слушали нас целинники. Ночью мы спали в палатках. Благоговейно, рыцарски преданно и терпеливо охранял мой сон Максим – Володя Ушаков, ни взглядом, ни вздохом не смевший выразить мне свою нежность. Темное южное небо было усеяно крупными звездами, в тишине звонко пели цикады, а я, точно монахиня, точно заколдованная, засыпала и просыпалась с одной мыслью о далеком и близком человеке, о том, что сбудется в моей судьбе, что ждет меня впереди…

Вернувшись в Москву, я узнала, что Борис Иванович живет теперь один, но это не принесло мне радости, да я его почти и не видела. Мучилась страшно, но не смела ни разу напомнить о своем одиночестве, своей любви. Иногда ночью, часа в два, когда все жильцы квартиры крепко спали (я тогда жила уже отдельно от семьи), раздавался телефонный звонок, и я босиком бежала по коридору. Шепотом, дрожа от холода, я отвечала на насмешливый вопрос: «Не спишь? Ждешь?» – «Да, жду…» Он чувствовал свою вину, раздражался на меня за то, что я оставалась терпеливой и верной.

Наступил день премьеры его спектакля – 4 декабря 1956 года. Он сказал, чтобы я не приходила. Конечно, я не пошла, а поздно вечером вышла на улицу, и ноги сами привели меня к дому Равенских. Я постояла, посмотрела на окна его квартиры и вернулась к себе. Помню, лежала в своей келье, свет был потушен, читать не могла, спать не могла… Боль и одиночество были невыносимы. Звонка не было, я не знала, как прошла премьера, ведь я не смела его ослушаться и пойти в театр или набрать чей-то номер телефона, чтобы узнать…

Как же мне было одиноко в ту ночь… Утром мне позвонил Володя Ушаков и, точно чувствуя, что я на краю гибели, в отчаянии, спросил, как спрашивал уже много раз, когда же я соглашусь быть его женой.

Пережив эту страшную ночь, которая стала как бы итогом многих месяцев растерянности, унижения, бесполезных ожиданий, я поняла, что ничего больше не будет. Я для него не существую, меня просто нет. Надо было на что-то решиться, найти в себе силы и начать жизнь сначала. Без него. И тогда я ответила Ушакову: «Я согласна».

Дальше все понеслось, как в пропасть. Приехал счастливый, не уверенный во мне и абсолютно уверенный в своем чувстве Володя Ушаков. Вся машина его была завалена цветами. Это были не просто букеты – я утопала в цветах. Мы приехали к нам на Кировскую. Там Володя объявил моим родителям, что мы поженимся. Напуганные, ничего не понимающие, они не смели сказать ни «да», ни «нет». Просто ничего не понимали: как это? что это? Ведь дочка их столько лет ждала этого сумасшедшего Бориса Ивановича, который своим обаянием обезоруживал и их. И вдруг появляется красивый, с лавиной цветов, с шампанским, какой-то совсем новый человек, которого они не знали, о котором я им ни разу и не говорила, и объявляет, что мы поженимся, что он всю жизнь будет меня любить и беречь.

Притихшие, они сидели за столом и всматривались в мое лицо. Я была спокойна… Потом мы поехали в общежитие на Малой Бронной, где в маленькой семиметровой комнате жил мой будущий муж. Там Володя объявил всем, что он женится и приглашает сегодня вечером на нашу свадьбу. Нашли чью-то комнату побольше, принесли стулья, закипела работа, в которой я не принимала никакого участия.

В общежитии в то время жили наши актеры, и среди них Анатолий Папанов со своей женой Надей Каратаевой, Татьяна Ивановна Пельтцер и другие. Многих теперь уже нет на этом свете, а тогда это был веселый и бедный народ.

«У нас в общежитии свадьба» – есть такая песня. Вот так моя скороспелая, сумасшедшая, в какой-то степени трагическая свадьба состоялась. Все было для меня как во сне… Я осталась одна со своим мужем в нашем теремке, в нашей малютке-комнатке…

Так и запомнилось: я – летящая в пропасть, я – причиняющая сердечную боль ни в чем не повинному человеку, и где-то далеко-далеко, как на другой планете, – мой любимый человек, уверенный в своей силе, в своей безнаказанности, но умерший для меня и в этот миг потерявший меня навсегда…