Михаил Соловьев - Боги молчат. Записки советского военного корреспондента [сборник]

«Последний патрон для себя», — пришли вдруг на ум слова сталинского приказа.

«Нет уж, хватит!» Мне казалось, что я выкрикнул эти слова в низколобое лицо Сталина. Может быть, это было первое свободное мое решение, принятое в условиях полного отречения от всего, даже от самой жизни.

Дуло пистолета вошло в мохнатое конское ухо. Выстрел заставил коня задрожать всем телом.

Теперь всё для меня было кончено. Можно было привалиться к вздрагивающему боку коня и ждать.

Среди деревьев замелькали люди в зеленых мундирах. Это очень много значило — зеленые. Черные и серые мундиры несли смерть, зеленые — оставляли надежду на жизнь. Немецкий солдат увидел меня и испуганно остановился. Крикнул товарищам. Они подходили ко мне осторожно, зорко следя за мной.

Немецкие санитары перевязали мне ногу и помогли взобраться на носилки.

От трупа моего коня брали начало новые дороги. Дороги через безвременье.

Писателям «второй волны» трудно возвращаться в родную культуру: многие из них были в плену, или были угнаны на работу в Германию, или каким-то образом сотрудничали с немцами (а после войны — с американцами). Некоторые еще вовсе не «вернулись» и ждут своего часа. Одна из первых попыток напомнить о них — антология В. В. Агеносова «Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции» (М., 2014), где отечественному читателю, среди прочего, было представлено творчество Михаила Степановича Голубовского (1908–1979), публиковавшегося в эмиграции под псевдонимом Соловьев (а в начале и как Бобров). Впервые же в отечественной литературе о нем упомянула научный сотрудник Российской Государственной библиотеки М. В. Бабичева [57] Бабичева М. В. Писатели второй волны русской эмиграции: биобиблиографические очерки. М.: Пашков дом, 2005. С. 245–266. . Из современных исследователей, живущих за рубежом, следует назвать имя историка Игоря Петрова (Мюнхен), который первым изучил западные архивы Голубовского [58] См. https://labas.livejournal.com/1033972.html (дата обращения: 28.5.2021). .

Его судьба не может не напомнить о другом видном литераторе «второй волны» — Борисе Ширяеве, жившем в Италии и писавшем под псевдонимом Алымов: целую серию его книг в издательстве «Алетейя» мне довелось переиздать (совместно с А. Г. Власенко).

Оба они пытались художественно отразить острые темы «новой» эмиграции, как они сами называли «вторую волну»: коллаборационизм с оккупантами, бегство с Родины, угроза насильственной репатриации, борьба со сталинизмом, сложные отношения с Западом. Оба печатались в нью-йоркском издательстве им. Чехова.

Но пожалуй, Голубовский более основательнее, чем Ширяев, задумывался об особом характере «второй волны», так как последний принадлежал к другому, предыдущему поколению и другому формированию: студент историка Ключевского, царский офицер, он не сумел бежать из «Совдепии» после разгрома Белого движения, в котором участвовал, и попал на Соловки.

Голубовский же вырос внутри советской системы и в ней бы и остался, если бы не война. Почему же он, «принявший революцию» патриот, ушел на Запад, как и Ширяев, вместе с отступавшими оккупантами? Сам он пишет, в своем (впервые публикуемом нами в России целиком) романе, об этом исходе так: «Даже немецкий произвол, жестокие поборы и высокомерное отношение тыловой немецкой гитлеровщины к русскому населению не могли удержать это население от пробуждения, от порыва, который возникал, часто рассудку вопреки, и рождал — не могу судить, осмысленную или бессмысленную — рождал жажду иного будущего, другой жизни и другой России. Когда же прошлое, осужденное и отвергнутое народом, начало снова надвигаться с востока на штыках побеждающей русской армии, люди еще раз отвергли его и выбрали горькую долю беженства».

Как и почти все его коллеги той послевоенной эпохи Михаил Голубовский взял себе в эмиграции псевдоним (и даже два!): пишущие эмигранты справедливо опасались, что вендетта может обрушиться на их родных, оставшихся в СССР, и выдумывали себе новые имена и биографии.

Именно как «Соловьев», он и вошел в большую литературу, издав свой первый значительный роман «Когда боги молчат». Однако этот роман, как и другие его интересные произведения, не принесли ему ни славы, ни даже известности: его имя отсутствует в справочниках и словарях, включая электронные. Предисловие, подготовленное для нашей книги проф. Агеносовым, инициатором издания, восполняет этот пробел.