Франц Запп - Сталинградский пленник 1943–1946

Особой проблемой для всех нас было вхождение в нормальную жизнь на свободе. Не все с этим справлялись. Я уже упоминал о Зеппе из Штирии, моем былом помощнике на электротехнических работах. Он не смог преодолеть пагубную слабость, стал алкоголиком и умер от цирроза печени.

Другой из наших «сталинградцев» был мясником в окрестностях Линца. Вскоре после возвращения он женился на девушке, хозяйке гостиницы и мясной лавки. Я читал об этом в одной местной газете. Самого его я больше не видел, но слышал от знакомого, который с ним часто встречался, что он теперь наслаждается жизнью, хочет «наверстать потерянное». Позже я прочитал в газете некролог, посвященный «видному члену» местной общины, речь шла о нем. Потом я узнал от того же знакомого, что от благополучной жизни бывший пленный раздобрел, отяжелел, и смерть наступила совсем неожиданно. Такая судьба казалась мне непостижимой. Я сам страдал от трудностей адаптации, у меня была, например, повышенная чувствительность к соли и алкоголю. Я вынужден был сильно ограничивать употребление соли и ежедневную еду солить только по необходимости, иначе опухало лицо, особенно вокруг глаз. Тоже самое происходило, если я выпивал хотя бы немного шнапса, который мне часто предлагали радушные крестьяне во время моих геодезических работ. После своего возвращения я явился для устройства на работу к своему прежнему работодателю в правительстве земли Верхняя Австрия. Меня направили к референту, ответственному за строительство. Он служил в этом качестве еще до нацистского времени и знал меня с тех давних пор. Этот человек принял меня, как сына, зачислил на работу и послал в командировку для геодезической съемки грузовых дорог. В этот период все товары, особенно продукты питания, продавались по карточкам, а рационы были недостаточными. При съемке дорог почти всегда приходилось жить у крестьян, которые сами были заинтересованы в дорожном строительстве и особенно в обмерах дорог, чтобы земля, отданная под строительство, значилась таковой в кадастре, что избавляло их от налога на эту землю. Кроме того, одновременно могли быть бесплатно оформлены все земельные обмеры, связанные со строительством. Геодезисту все это давало определенные выгоды: он был всегда сыт и в конце недели мог привезти своей семье немного еды. Жить, конечно, приходилось без всяких удобств, но с этим надо было мириться. Наш политический референт считал съемку грузовых дорог очень важным для крестьян делом, так как многие дороги были построены более 10 лет тому назад, но не были промерены.

Мое первое задание касалось грузовой дороги в Мюльфиртеле, севернее Линца, в русской зоне на левом берегу Дуная. Эта дорога была проложена уже несколько лет на ад, однако среди владельцев земли возникли разногласия. Дорога проходила по крутому западному склону и вела из долины вверх к вытянутому по обрыву селению, которое состояло из типичных для этой местности трехсторонних крестьянских дворов. Электрического света там еще не было, его туда провели только через 10 лет. Люди использовали керосиновые лампы, свечи, часто даже сосновые лучины, которые не так быстро гасли на ветру. Дорожный кооператив разместил меня в одном из верхних крестьянских дворов. Хозяйство вели высокий, потрепанный жизнью крестьянин и маленькая, по-матерински заботливая крестьянка, им помогал долговязый подросток лет двенадцати и одна работница. Узнав, что я недавно вернулся из русского плена в Сталинграде, хозяйка со слезами на глазах рассказала мне, что потеряла четырех сыновей в районе Сталинграда. Остался у нее теперь только самый младший. Кстати, сейчас он бургомистр Зонберга.

Эта крестьянка стала особенно заботиться обо мне, хотя для «сталинградца» я выглядел совсем неплохо, но по ее понятиям все еще очень нуждался в поправке. Я боялся, что она закормит меня до смерти. Крестьянская пища с большим количеством масла, сала и мяса была для меня слишком жирной. Глаза вдруг пожелтели, лицо распухло, я почувствовал себя больным. Работа шла туго. Я очень попросил ее умерить рацион еды, сделать попостнее завтрак, не давать ничего между обедом и ужином, и поменьше всякого жира. Она старалась, хотя ей это давалось с трудом. И лишь со временем я стал привыкать к сытной крестьянской, пище. Дома у меня такие проблемы не возникали, так как севернее Дуная, в русской зоне, где я жил, все товары выдавались по карточкам и было слишком мало продуктов питания. Американцам, согласно приказу Сталина, не разрешалось снабжать нас пакетами с продовольственной помощью. Неприятие обильной и жирной пищи сохранилось у меня на многие годы, и до сегодняшнего дня я не страдаю от лишнего веса.