Владимир Лазарис - Три женщины

Зангвил обессмертил свой визит во дворец Грассини в коротком рассказе «Хад Гадья» [27] Хад Гадья (арам.) — один козленок. , опубликованном в 1898 году. «Дожи [28] Дож (итал.) — глава Венецианской республики. давно канули в Лету, — написал Зангвил. — Венеция превратилась в печальные руины, а еврей (…) живет себе в роскошном дворце гордых венецианских аристократов (…) прохаживается в царственно-огромной столовой с коврами, картинами, фресками на потолке, пальмами (…) и думает о старом римском законе, запрещавшем евреям содержать в Венеции свои школы (…) Ну что ж, евреи, в конце концов, научили венецианцев тому, что нет большего богатства, чем человеческая энергия» [29] «Дожи давно канули… человеческая энергия» — И. Зангвил, «Мечтатели из гетто» (фр.), в 3-х томах, «Ж. Крез», Париж, 1922, т. 3, стр. 182. .

Прототипом главного героя «Хад Гадьи» стал брат Маргариты, Марко. Зангвил сделал его эмансипированным евреем, который приходит домой к концу пасхального ужина, «такого же по-семейному приятного и скромного, какие бывали, когда предки жили не во дворце на Большом канале, а в старом гетто». Слушая, как отец читает молитвы, сын разрывается между своей безбожной жизнью и еврейскими традициями. Он понимает, что отказался от своей веры из-за эмансипации и у него не остается иного выхода, как только утопиться в канале.

Когда знаменитый русский анархист Михаил Бакунин [30] Бакунин Михаил Александрович (1814–1876) — идеолог анархизма. посетил Италию, он заехал и в провинцию Романья, известную своими бунтами и восстаниями. Там народ держал в руках ножи и ружья не реже, чем серпы и плуги. Поэтому провозвестника революции и нового социального порядка встретили восторженно. Особенно бурно аплодировал русскому гостю крепко сбитый, черноволосый малый с солдатскими усами и огромными ручищами, который кричал «Браво!» почище поклонников оперного тенора в «Ла Скала». На вопрос Бакунина, кто этот славный итальянец, ему ответили: «Местный кузнец Алессандро Муссолини».

Не очень-то разбираясь в идеях Бакунина, но вдохновленный его намерениями разрушить старый мир, Алессандро Муссолини смешал анархизм с антиклерикализмом, добавил начатки социализма и создал в родной деревне ячейку Первого Интернационала. Полиция не замедлила вмешаться: кузнеца-революционера обвинили в «склонности к бандитизму, а также в хранении оружия в целях подрывной деятельности» и на полгода упрятали за решетку. Тюремный университет только увеличил революционный пыл Алессандро Муссолини. Школу он не кончил, но начал писать политические статьи, где бакунинских цитат было больше, чем собственных мыслей. Особую страсть деревенский кузнец-самоучка питал к политическим дебатам, на которые к нему собирались все, кто считал, что понимает толк в политике, и умел выпить! Без крепкого вина какие могут быть дебаты!

В 1882 году двадцатисемилетний Алессандро Муссолини женился на двадцатитрехлетней сельской учительнице Розе Мальтони. Как и он, Роза была крепко сбита и такая же черноволосая. На смуглом лице сверкали глубоко посаженные глаза. Ее не портила даже квадратная челюсть, которую унаследовал от нее старший сын. Сильная и решительная, синьора Муссолини не верила в политику. Она верила в Бога. Алессандро повесил на почетное место портрет Гарибальди [31] Гарибальди Джузеппе (1807–1882) — национальный герой Италии, вождь народно-освободительного движения за независимость Италии. , а Роза — икону святой Девы Марии.

Старший сын родился 29 июля 1883 года в два часа пополудни, под звон деревенских колоколов: было воскресенье. Отец дал ему три имени: Бенито — в честь мексиканского революционера, а Амилькаре и Андреа — в честь итальянских революционеров. Мать новорожденного Бенито Амилькаре Андреа согласилась с революционными именами, но при условии, что ее первенца будут крестить в той же церкви, где они с Алессандро венчались.

Отец Бенито водил его в кузницу и в таверну, где собирались местные социалисты. «Не верь священникам и богачам, — учил сына отец-атеист и бедняк, — они нарочно болтают, что все социалисты — фантазеры, и что они только хотят ограбить других, и что всех их надо посадить в тюрьму и повесить…». Отец любил читать сыну политические книги, из которых тот не понимал ни слова. А мать водила Бенито в церковь.

Церковь Бенито любил за гнетущее величие, таинство ритуала и символику украшений, но свечи и звуки органа нагоняли на него необъяснимую тоску, а от запаха ладана он однажды потерял сознание. То ли дело, когда мать велела ждать ее во дворе! Он влезал на старый дуб и со злорадным удовольствием швырял желудями в прихожан, выходивших с молитвы.