Константин Симонов - Симонов и война

Многие из наших ходили в Мосбург. Американцы, так говорили, отдали солдатам на три дня этот город, что они там делали, мы не знаем, но, говорят, творили там всякие безобразия. Наши тоже притащили чемоданы. Нехорошо.

Тут мы увидели английско-шотландские войска. Высоченного роста, в юбочках коротких. А погода была довольно холодная, ноги посинели, хотя чулки натянуты, но коленки голые, ляжки голые, коротенькие такие юбочки. И для нас это странно как-то было.

Отношение какое было солдат, американцев и англичан? Никакого. Так, из любопытства приходили посмотреть на русских, но чтобы выражали какую-то радость, что мы вместе воюем, что мы с вами союзники — этого не наблюдалось. Вот если бы мы их освободили, мы бы приходили, разговаривали, братание бы было. А здесь этого совершенно не было. Приходили солдаты, а офицер ни один больше не пришел к нам. Пришел потом только какой-то начальник американский или английский, я не знаю, и говорит: «Завтра вы уедете. Будете погружены в самолеты, и повезем вас в Париж».

Посадили нас в транспортные самолеты и повезли в Париж. Привезли в Париж, разместили по гостиницам.

К. М.А в Париже кто-нибудь встречал? Представитель наш был там, нет?

М. Ф.Боюсь вам сказать. Может быть, он и был, но, по-моему, мы увидели его потом. Я после расскажу про это.

Разместили нас в гостиницах. Я попал в гостиницу, на Елисейские Поля, а других разместили по другим гостиницам. Свободно ходить уже можно было. В этой гостинице к нам приходила одна русская, администратором или кем там она была, не знаю, приходила, спрашивала: «Михаил Федорович, посоветуйте, как мне быть. У меня папа с мамой здесь. В Москве они жили у Елоховской церкви. Там и теперь большой собор, мы все это знаем. Вот они хотят вернуться умирать домой. Как вы посоветуете?» — «Ну что я могу посоветовать? Как я могу советовать? Вы собираетесь ехать с ними?» — «Нет, я не поеду». — «Почему — папа же с мамой?» — «Ну, они уже старики, им теперь не так страшно, а я хочу еще жить». Я говорю: «Чего же вы боитесь?» — «Да, знаете, как-то страшно ехать». Красивая такая бабенка.

К. М.Как выглядел Париж в это время?

М. Ф.Париж совершенно не разбит был. Был уже май, капитуляция была подписана. Такого Парижа, как представляешь себе: Париж — шикарно одетые дамы и все такое, — этого не было. Обыкновенно одетые, на деревянных подошвах ходили, скромно одетые люди.

К. М.Много велосипедов.

М. Ф Как и вообще на Западе, от малого и до старого — все ездят на велосипедах.

И стали мы совершенно свободно ходить. Были гостями Военного министерства, питались в офицерской столовой. Завтрак и обед, а ужин привозили нам в гостиницу. Хлеба было очень много. Первый раз мы увидели белейший-белейший хлеб, сожмешь вот так вот, как вата распускается.

Отношение французов к нам было очень хорошее. Обслуживающий персонал очень хорошо к нам относился. Правда, может быть, сказывалось и то, что мы хлеб им отдавали, потому что мы столько не съедали. Потом много пакетов отдавали французским служащим. Отношение было прекрасное.

Обмундировали нас французы. Правда, не в такое уж хорошее, но в приличное гражданское обмундирование. Свои лохмотья мы сбросили еще раньше, теперь сняли американское и ходили уже в гражданском.

На второй день по приезде генерал по репатриациям — Драгун, наш советский генерал-майор, устроил нам банкет. Покушали, поговорили. Некоторым, знакомым своим, тем, кого он знал, заказал обмундирование наше советское; сшили с погонами даже.

К. М.Он был строевой генерал?

М. Ф.Строевой.

К. М.Михаил Федорович, а были мысли в этот период, как будет дальше, как оно будет после войны, как отольется немецкий плен?..

М. Ф.Пока никак.

К. М.Не разговаривали? Думали про себя только?

М. Ф.Пока все про себя, а разговаривать — разговаривали мало. Каждый затаился в себе. Ну, с тем, с кем я близок был, например с Прохоровым, с которым я весь плен пережил, мы делились откровенно. А широкого такого разговора не было.

К. М.Ну и как вам тогда казалось, как оно будет?

М. Ф.Я хорошего ничего не ожидал. Мне было известно, что наши, которые были в плену в Финляндии, ни один не попал домой, все были отосланы на лесозаготовки. Со мной в плену был, лежал в Смоленске в лазарете, о котором я вам рассказывал, один из тех людей, который отвозил наших пленных на лесозаготовки.

Ну, я за собой ничего не чувствовал, но, какое у нас отношение к пленным я знал, поэтому ничего особо радужного я для себя не ожидал.