Петр Кононков - Мой жизненный путь

Ну а мы, младшие, посещали начальную школу, которая находилась в д. Александровке Горбатовского сельсовета в 2,5-3 км от коммуны "Восток". Обучение проводили два учителя (муж и жена) Глафира Семеновна Виноградова и Артамонов (имя и отчество которого, к сожалению забыл). Школа располагалась в однокомнатной избе, занятия проводились в две смены. Утренняя смена для первого и второго класса и дневная смена ― для третьего и четвертого класса. Парты располагались так, что в первой половине сидели ученики первого класса, а во второй половине ― ученики второго класса. Учительница в начале давала пояснения и задания для учеников первого класса, а затем переходила к ученикам второго класса и занималась с ними. Так, поочередно, проходили занятия. Вторая смена, состоящая из учеников третьего и четвертого классов, занимались аналогичным образом.

Ещё в дошкольный период мне запомнился ряд событий. После того, как мне исполнилось 7 лет, отец стал брать иногда меня с собой на далёкие по тем временам поездки. Так, однажды он взял меня в поездку на маслобойню для получения из семян конопли конопляного масла. Конопля была достаточно распространенной культурой у крестьян того времени, она ценилась и как прядильная культура и как масличная. Никому в голову не приходило тогда использовать её как наркотическую культуру. Конопля, как известно, является двудомной культурой, одни растения формируют только мужские цветки, растения более высокого роста, они назывались посконью, и в хозяйственном плане, кроме использования для опыления женских цветков, использовались для производства очень прочных веревок и канатов. Женские растения, называвшиеся "матеркой" использовались главным образом, для получения семян и выделения из них путем отжима, конопляного растительного масла. Технология этого была следующей. Семена конопли помещались в котёл, туда добавлялось соответствующее количество воды, котёл укрывался крышкой, под ним зажигали берёзовые дрова, доводили до кипения и поддерживали определённое время в таком режиме с тем, чтобы семена распарились. Затем распаренную массу семян помещали в четырёхгранную металлическую ёмкость, внизу которой был установлен краник. Сверху, после загрузки этой ёмкости распаренными семенами конопли, помещали квадратную крышку, изготовленную из досок толщиной не менее 5 см, скреплённую сверху окованным железом, в середине которой была твёрдая металлическая площадка. На неё опирался пресс с червячным устройством, и затем пресс, под нажимом червячного механизма, давил на указанную крышку. Снизу выходило очень пахучее, приятное по запаху, свежее конопляное масло. Хранилось это масло либо в подвале избы или дома, либо у тех, кто имел специальные подвалы, в которые в зимний период закладывали лёд из речных и других водоёмов, обеспечивавший необходимый тепловой режим хранения в течение весенне-летнего периода. Что касается поскони конопли, то, как и для льна-долгунца (т.е. прядильного использования), их, связанными в снопы, погружали в речные или озёрные водоёмы, чтобы позднее, после подсушивания, костра, т.е. клетчатка, легче отделялась и выделялись волокна, которые служили сырьём, у льна-долгунца ― для получения пряжи, из которой веретеном или прялками создавались нити, из которых на ткацких станках ткали холщевую ткань. А из выделенного волокна конопли ― "поскони" изготовлялись очень прочные верёвки и канаты. Мне довелось наблюдать, как крестьяне изготовляли натуральную олифу из льняного масла. Для этого льняное масло заливали в котёл, под которым разводили очаг, но сверху котёл оставляли открытым. Когда масло закипало, уменьшали огонь под котлом и следили за процессом и через определённое время проводили проверку готовности олифы. Для этого в кипящую массу льняного масла бросали куриное перо, и если при его сгорании наблюдалось выделение небольшого количества дыма, то олифа считалась неготовой к употреблению. И только когда брошенное в котел куриное перышко мгновенно бездымно сгорало, считалось, что натуральная олифа готова и прекращали подогрев котла и после охлаждения сливали олифу в соответствующие ёмкости.

И ещё один случай запомнился. В тот период никакого пенсионного обеспечения колхозников не существовало, поэтому забота о них приходилась на близких родственников ― сыновей и дочерей. Взрослые родители и их ближайшие родственники с самого раннего возраста готовили детей к тому, что когда родители станут "старенькими", не смогут сами себя обеспечивать продуктами питания, то повзрослевшие дети обязаны будут их "хлебом кормить". И, вот, зимой, к нам на хутор "Восток" заехал трактор с прицепом. Прицеп состоял из двух полозьев скреплённых поперечинами из деревянных брусков диаметром 30 см, а сами полозья из брёвен. Такие прицепы использовались для перевозки зимой по снегу тяжёлых грузов. Ну, понятно, когда появился трактор с прицепом, его окружили не только детвора, но и взрослые. К вечеру трактор завели, и он поехал по своему назначению, все разошлись по домам. Только я пристроился сзади на одно из полозьев (бревно) и решил покататься. Уже стемнело. Когда родители хватились, что меня нет, стали расспрашивать соседей, некоторые сказали, что видели, как я крутился возле саней. Отец, не раздумывая, побежал на колхозную конюшню, взял лошадь, вскочил на неё верхом без седла и помчался по колее трактора. А вечером начинал крепчать мороз. Где-то после 3 или 5 км отец догнал движущийся трактор с санями, снял меня с полозьев, посадил к себе на коня и поскакал домой, а когда привел в дом, два-три раза шлепнул ремнем, за то, что без спроса поехал неизвестно куда. Ранее ни отец, ни мать ни разу не наказывали меня, поэтому я очень обиделся на отца, залез на полати и от туда с рыданием стал угрожать отцу "вот будешь стареньким, не буду тогда тебя хлебом кормить". К моему удивлению моя "угроза" вызвала только дружный смех у родителей. К сожалению, сегодня многие не только дети, но и уже взрослые люди почти до пенсионного возраста находятся на иждивении пенсионеров ― своих родителей или бабушек и дедушек.