Михаил Жаров - Жизнь, театр, кино

Этот случай не имеет, кажется, ничего общего с творчеством. Но в то же время он отражает обстановку конкретной борьбы в стенах старого театра. Эта вынужденная борьба, как и всякая борьба, заставляла оттачивать мастерство, порох всегда держать сухим и иметь в запасе изрядный набор приемов, технических секретов и, грубо говоря, "фортелей". При умелом их использовании в настоящей работе все это необходимо. Лень и равнодушие изгонялись начисто. Это было, как в спорте, где каждый отдает всего себя, чтобы выиграть соревнование.

Ночью, после спектакля, я беспокойно ворочался в кровати, беспрерывно ругал себя и за то, и за другое, что делал на сцене, и казалось, нет актера бездарнее меня.

И вспоминались московские друзья-актеры: "Им легко - они не знают, что такое "подсидка" на сцене! Им неизвестны жестокие законы провинциальной конкуренции! Хотя, как знать, это случается порой и в, столице... . Я припоминаю сейчас разговор с блестящим актером М. М. Тархановым. Во время съемок "Петра I" мы с ним очень сдружились и делились и радостями, и печалями. Помню, говоря о неудачах, он мне однажды признался:

- Надо засучив рукава работать и работать. От меня все ждут, что я выкину посмешнее что-нибудь. Я выхожу на сцену, еще ничего не делаю, пытаюсь что-то сообразить, а за кулисами уже стоит толпа и ждет, что я сфортелю. А я не хочу, мне не нужно фортелить, я хочу работать... Тогда они разочарованные уходят...

Золотые слова! В своей жизни я их вспоминал не раз...

В Бакинском рабочем театре я сыграл около двадцати ролей: Кочкарева в "Женитьбе" Гоголя, Ваську-Окорока в "Бронепоезде" Вс. Иванова, Молчалина и других. И что интересно... Жизнь все-таки великая искусница! Казалось бы, все, о чем я рассказал в связи с Наумом Соколовым, должно было сделать нас непримиримыми врагами. А дело кончилось тем, что мы стали лучшими друзьями. Сколько бессонных ночей провели мы с ним, сколько раз я плакал, слушая его великолепное пение - гитара и душа пели вместе. Сколько хороших и умных советов я получил от него. Это был действительно замечательный актер, чуть ли не легенда русской провинциальной сцены. Позже, когда мы уже разъехались и я работал в Москве, а он на короткое время тоже приехал из провинции в столицу и поступил в театр Красной Армии, он мне признался:

- Нет, Миша, я слишком беден, чтобы работать в Москве. Здесь могут работать только богачи. Здесь очень долго сидят без дела, ждут ролей, а не играют. Я не знаю, чем они живут. Натуры, что ли, у них такие богатые? А я жадный! Я бедный и жадный, я хочу много играть... Да, Маргуша, поедем в провинцию, она нас ждет! - закончил он, обращаясь к жене.

И действительно, пробыв в театре Красной Армии год или полтора, он уехал вместе с женой Маргаритой Горбатовой, ученицей Мейерхольда, чудесной актрисой, снова в провинцию и проработал там до конца дней своих. Уже после войны, когда праздновали 125-летний юбилей Малого театра, он приезжал с делегацией в Москву, и мы опять встретились. Долго сидели у меня, вспоминая Баку.

- Да, не прижился я в центре, - говорил он с улыбкой. -Может быть, это и хорошо. Здесь ведь артисты бога-а-атые! -Он почему-то любил повторять это слово. - Мне кажется, и белье-то они шьют себе из коверкота.

То, что я не отвечал на его наскоки тем же, не трусил, а отстаивал свое право артиста, не позволял себя третировать, ставя "премьера" на место, было оценено Наумом по достоинству. Это был, в сущности, чуткий, очень умный, доброжелательный в душе человек и великолепный товарищ в итоге. Сложная штука жизнь, судить о ней никак нельзя по готовой схеме, по заранее придуманным рецептам! А еще сложнее - наука познавать людей. Она дается не сразу и нелегко.

Моим раздумьям и сомнениям по поводу дальнейшего пути в театре, известной неуверенности в собственных силах положил конец Васька-Окорок из "Бронепоезда 14-69". Наконец я получил роль, которая предоставляла широкую возможность сказать свое слово о современнике.

В Ваське-Окороке - этой великолепной роли - родился на заре советской драматургии и театра образ молодого партизана, малограмотного крестьянского парня, беззаветно отдающего свою жизнь за будущую свободную Россию, которую он еще даже не может осмыслить, но к которой страстно тянется. Мне приходилось встречаться с подобными парнями, когда я ездил по Сибири. Я видел их в армии, в кружках рабочей самодеятельности. А главное - я сам не очень-то далеко от них ушел.