Антон Первушин - Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

Вечером того же дня обсуждался вопрос о продлении рейса «Востока-4» Павла Поповича, и опять началась перебранка. Тут Сергей Королёв внезапно поддержал авиаторов, требовавших оставаться в рамках первоначальной программы. Очевидно, главному конструктору было важно «взять» четырехсуточный рекорд, а двумя кораблями или одним, для него не имело значения. Обратились к Никите Хрущёву. Тот ответил: «Почему мы должны его [Павла Поповича] обижать? Запросите и, если он желает и может летать дольше, разрешите ему полет на четвертые сутки». Когда спросили Поповича, он тоже подтвердил, что готов идти на рекорд.

Утром 15 августа на заседании Госкомиссии снова развернулась дискуссия о «Востоке-4» в связи с тем, что температура в кабине этого корабля упала до +10 °C, что могло сказаться на работе оборудования. Решение принимать надо было быстро, и тут Попович с орбиты сообщил: «Вижу грозу». И действительно, космонавт наблюдал мощную грозу над Мексиканским заливом, о чем поторопился радостно возвестить, – но забыл, что по условному коду, придуманному Каманиным, «гроза» означает плохое самочувствие, тошноту и рвоту. Сергей Королёв приказал немедленно сажать корабль. Хотя недоразумение вскоре разрешилось, дискуссия стихла сама собой: разрешения на продление полета Попович не получил.

15 августа 1962 года спускаемый аппарат «Востока-3» приземлился в расчетном районе Казахстана, южнее Караганды. Таким образом, Андриян Николаев находился в полете трое суток, 22 часа и 22 минуты, установив абсолютный мировой рекорд. Павел Попович уложился в план, отлетав на сутки меньше, – он сел примерно в 300 км от напарника.

Групповой полет двух космических кораблей был значительным достижением для начала космической эры. Американцы сумели повторить его только в декабре 1965 года на кораблях «Gemini 6» и «Gemini 7» – в то время, когда они не только догнали, но и обогнали советских конкурентов в освоении внеземного пространства.

Всё время непосредственной подготовки к полету и в процессе его осуществления Юрий Гагарин оставался в контакте с Николаевым и Поповичем. 12 июля первый космонавт получил звание подполковника, но специальной должности для того, чем он занимался на полигоне, не существовало: фактически он присутствовал там по собственной инициативе, поддержанной командованием. В его работе был свой смысл: дружеские отношения, сложившиеся с членами отряда, позволили Гагарину хорошо изучить сослуживцев и правильно отреагировать, если у них возникнут психологические проблемы. Фактически Гагарин впервые в истории советской космонавтики выполнял обязанности сменного руководителя полета и справился с ними превосходно.

Академик Борис Евсеевич Черток вспоминал: «Мне нравилось его спокойствие и умение находить нужные слова в довольно нудных, но обязательных переговорах, когда надо было по интонации и тембру голоса определять самочувствие космонавтов. Ведь никакого ЦУПа с системами обработки и отображения информации тогда мы не имели. Источником оперативной информации „в реальном времени“ был сам космонавт. ‹…› Мне нравилось наблюдать за Гагариным, когда он вел переговоры с экипажем. Он сам явно не скрывал, что получал при этом удовольствие».

Впрочем, задачу Гагарину облегчило то, что его друзья-космонавты были отлично подготовлены и не испытывали дискомфорта, оказавшись на орбите. Куда сложнее оказалось справиться с первой космической женщиной.

В марте 2007 года вся наша страна отмечала юбилей – семидесятилетие первой женщины-космонавта Валентины Владимировны Терешковой. Как водится, журналисты бросились брать у нее интервью, а Валентина Владимировна охотно отвечала на вопросы. И тут в процессе обсуждения прошлого вдруг всплыла любопытная историческая деталь, которая до сих пор нигде не фигурировала.

Чтобы не было разночтений, предоставим слово самой Терешковой. Вот что она сообщила корреспонденту «Российской газеты» Наталии Ячменниковой (цитирую по статье «Валентина Терешкова раскрывает свои тайны», опубликованной 2 марта 2007 года):

«Не один десяток лет я хранила тайну, поскольку меня об этом попросил Сергей Павлович Королёв, – призналась она. – Дело в том, что в автоматической программе корабля была допущена какая-то не неточность, а скорее оплошность: он был сориентирован так, что, вместо того чтобы осуществлять систему спуска, его орбита, напротив, поднималась. И я вместо Земли улетала „туда“. Эту ошибку в первые же сутки я заметила и доложила Сергею Павловичу, а он и Юрий Гагарин держали со мной связь.