Галина Матвиевская - Владимир Иванович Даль 1801-1872

И.М. Даль умер 5 октября 1821 г., а незадолго до этого его вторая дочь Александра вышла замуж за артиллерийского офицера П.О. Кистера, датчанина, что особенно нравилось отцу - он называл этого зятя “своим”, в отличие от немца Шлейдена, “зятя матери”.

После смерти мужа Юлия Христофоровна осталась в тяжелом положении с двумя малолетними сыновьями, Львом и Павлом. Ее внучка Е.В. Даль пишет: “Надо было серьезно подумать о доставлении способов к образованию дяди Льва: ему было уже 14 лет, а он еще нигде, кроме дома, не учился. Финансы бабушки положительно ничего не позволили ей предпринять, да и к тому же у нее на руках был еще любимец ее, пятилетний Павел” [243, с. 91-92]. Очень помог семье “отцовский” зять Кистер, взяв Льва юнкером в свой полк. Позднее мать переехала с Павлом в Дерпт, где зарабатывала уроками и, как она надеялась, могла дать сыну образование.

В 1823 г. с В.И. Далем случилось неприятное происшествие, связанное с поэтическим творчеством, что серьезно повлияло на его дальнейшую жизнь. Среди произведений молодого поэта, порой весьма склонного к язвительной шутке, встречались и сатирические стихи. Поэтому, когда в городе появился “пасквиль”, задевавший лично адмирала Грейга, авторство сразу было приписано Далю. Нашлись улики [296], якобы подтверждающие обвинение, и последовал суд, который приговорил его к лишению чинов. Даль никогда не признавал своей виновности, хотя соглашался, что написал “шесть или восемь стишков, относящихся до домашних, городских вестей” [158]. “Главный местный начальник (тот же Грейг), - писал Даль впоследствии, - предал меня военному суду, требуя моего сознания в сочинении и распространении этого пасквиля, тогда как я увидел его в первый раз на столе военного суда. Дело тянулось с лишком год; не было никакой возможности изобличить меня в деле, вовсе мне чуждом, и - несмотря ни на что - я был наконец обвинен, без всяких доказательств, и приговорен к лишению чинов” [Там же].

После апелляции В.И. Даля оправдали, но перевели на новое место службы - на Балтийское море, в Кронштадт, где у него вскоре созрело решение уйти в отставку. Причин для этого, кроме склонности к морской болезни, было несколько, о них впоследствии писал Д.И. Завалишин [255], подтверждавший, что к морской службе Даль никогда не чувствовал особого расположения. Объяснял Завалишин это тем, что флот находился тогда в чрезвычайном упадке, совершались страшные злоупотребления, особенно по хозяйственному управлению, и надо было иметь особенное призвание к морской службе, чтоб оставаться в ней не по необходимости. Завалишин писал, что для борьбы с этими злоупотреблениями Даль, по его собственным словам, не имел ни средств, ни расположения, а пассивно подчиняться им или с ними уживаться был неспособен. Поэтому, столкнувшись с разного рода неприятностями, он оставил морскую службу без всякого сожаления.

Даль мог перейти в армию, куда, по словам Завалишина, лейтенант флота переводился с чином капитана, или на гражданскую службу, где сразу мог получить чин титулярного советника. Однако он отказался от этих возможностей и решил поступить в университет. Завалишин объяснял этот менее выгодный выбор тем, что Даль в Морском корпусе принадлежал к тем кадетам из их выпуска, которые не считали для себя достаточным лишь одно специальное образование, даже и высшее, а стремились дополнить его университетским.

Е.В. Даль писала, вспоминая, видимо, рассказы отца: “Он решился ехать в Дерптский университет: город немецкий, уроками русского языка он наверное что-нибудь заработает себе. А по какому идти факультету? Опять-таки обстоятельства решили дело: после дедушки осталось много медицинских книг, а покупать книги для другого факультета было не на что” [243, с. 95]. Немалую роль здесь сыграло и то, что в Дерпте уже жили мать и брат Павел.

Как сказано в формулярном списке В.И. Даля, он был “по Высочайшему повелению, по прошению, поданному 1 января 1826 года, уволен от службы с чином лейтенанта - 1826 года февраля 5-го”, а уже 20 января он “вступил в Императорский Дерптский университет студентом”. Ему уже исполнилось 24 года, а приходилось все начинать сначала.

Главная трудность состояла в том, что он не знал латыни, а чтобы ее изучить, требовались прилежание и железная воля. По словам Даля, он стал учиться латыни почти с азбуки. Е.В. Даль писала: “Он положил себе, кроме остальных занятий, выучивать каждый день по сту слов латыни; любил он гулять за городом и вот во время этих-то прогулок и твердил он новый для себя урок” [243, с. 96].