Нина Банина - Модест Николаевич Богданов 1841-1888

Резко критиковал он воззрения Кювье и пагубное влияние его взглядов: «Понятие о связи животного организма со средой, о влиянии этой среды на жизнь, о влиянии этой обусловленной жизни на организм; понятие о том, что эти влияния вызывают изменения и ведут организм к прогрессу или регрессу, — все это было доступно немногим передовым ученым, вроде Жоффруа Сент-Илера, Глогера, Дарвина. Над всем остальным ученым миром тяготела школа Кювье.. . Влияние Кювье и его школы на университетское преподавание было громадно. Оно чувствуется еще и теперь. Читался ли курс системы животного царства, или курс зоотомии с ее подразделениями — все это было не более как морфография, с ранжировкой форм как конечной задачей. Это было слово о мертвых (подчеркнуто Богдановым, — Н. Б. и Г. К.), которое мнилось оживить курьезами из бывшей жизни мертвецов. К чему же другому могло привести учение о постоянстве видов?» (I, 85, стр. 310).

В своей педагогической деятельности он стремился избежать всяческой «мертвечины». Его лекции всегда были насыщены биологическим материалом, который с самых различных сторон характеризовал излагаемый вопрос.

Читал Богданов ярко и очень просто, с большим художественным талантом. Часто лекция превращалась в живой рассказ. Увлекаясь сам, он увлекал и слушателей. «Студенты жадно ловили горячее красивое слово профессора, и вскоре он стал их любимым учителем и товарищем»,— писал о Богданове профессор Вагнер.

Учитель и товарищ — так можно характеризовать отношения Модеста Николаевича со студентами. Живой и общительный по натуре, в отношениях с людьми Богданов был всегда по-товарищески прост и доступен. Молодежь тянулась к нему. С самого начала преподавательской деятельности в Петербурге вокруг него сплотилась группа студентов, составившая плеяду его учеников.

Преподавать в Петербургском университете Богданов начал в 1874 г. в должности приват-доцента. Первые два года он читал небольшой курс биологии млекопитающих.

Но особую роль в деятельности Богданова сыграл курс орнитологии, который он читал в течение двух лет (1876—1878 гг.). Именно эти лекции укрепили за Богдановым славу прекрасного оратора и талантливого преподавателя.

Программа, сохранившаяся в архивных материалах университета, дает возможность судить об этом курсе. В нее включены, помимо разделов анатомии и систематики, вопросы размножения и развития.

При изложении анатомии птиц Богданов подчеркивал особенности строения, связанные с приспособлением к полету. Особое внимание было уделено критическому анализу теории полового подбора Дарвина и теории птичьих гнезд Уоллеса. При систематическом обзоре класса дана характеристика жизненных условий и приспособления к ним. Географическое распределение связывалось с историческим прошлым и современными условиями существования. Заканчивался курс описанием эволюции птиц. Богданов на примере одного класса давал представление о конкретных путях эволюции, прогрессе и регрессе, разбирал явления инерции, специализации. Место птиц в эволюционном ряду позвоночных он обрисовывал с привлечением всего известного сравнительно-анатомического и палеонтологического материала.

Таким образом, курс орнитологии, хотя и был посвящен только одному классу животных, затрагивал важнейшие вопросы биологии и теории эволюции. Богданов рассказывал так увлекательно, что после его лекций студенты сами стремились вести орнитологические наблюдения.

Первым учеником Модеста Николаевича в Петербургском университете был Петр Петрович Павлов, родной брат И. П. Павлова. Еще на студенческой скамье молодой зоолог обратил на себя внимание. В воспоминаниях о нем Богданов писал: «...он резко выделялся среди своих сотоварищей редкой любознательностью и серьезным, искренним отношением к науке. Уже на практических занятиях в нем можно было видеть самое искреннее желание научиться технике, овладеть ею и стать самостоятельным работником науки. Первая работа, выполненная П. П. под руководством О. А. Гримма над зубами молодых стерлядей, доказала, что он обладает и энергией, и последовательностью, и, наконец, способностью точного анализа,— качествами, обещавшими много в молодом натуралисте. Затем П. П. высказал свое желание заниматься орнитологическими наблюдениями» (I, 70, стр. 90—100).

По совету Богданова П. П. Павлов проводил наблюдения над птицами у себя на родине, в Рязани. Поздней осенью 1877 г. он привез в Петербург большую коллекцию птиц. Однако профессор отказался ознакомиться с коллекцией своего ученика, так как видел, с каким увлечением работает молодой зоолог, и хотел предоставить ему возможность самостоятельно обработать материал. «Эта энергия, эта страстная любовь к науке побудила и меня, в свою очередь, относиться к Петру Павлову с особым вниманием, — вспоминал Модест Николаевич. — Я видел в нем серьезного и неутомимого работника науки, поэтому и моей задачей, конечно, было направить П. П. к тому, чтобы он стал вполне самостоятельным в своем труде. Поэтому я в одной из наших бесед заявил ему, что только тогда посмотрю его коллекцию, когда он вполне определит ее, и вместе с тем предложил П. П. свести итоги его наблюдений, чтобы ориентироваться в них и целесообразно вести последующие работы. Петр Петрович так и сделал. В начале декабря он принес мне рукопись и показал определенную им коллекцию — и я должен сказать, что в ней не нашлось ни одного ошибочного определения. Рукопись же поразила меня дельностью и меткостью наблюдений и крайней осторожностью в изложении их» (I, 70, стр. 100).