Людмила Тарнава - Абхазский дневник

Умерла зав. чит. залом В.К. Диабет в тяжелой форме. Была все время на инсулине и уколах. Но из-за отсутствия света, воды и огня не могла себе сделать своевременно укол инсулина. Диабетическая кома.

Видимо, кому-то надо, чтобы от таких тяжелых жизненных условий поскорее все слабые перемерли. Как бы выдержать, выстоять назло таким недругам! Как бы все силы собрать свои в кулак. Но нет здоровья и возраст.

Говорят, что некоторые гвардейцы бросают оружие и удирают к себе в Грузию. Но это дезертирство – их по головке за это никто не погладит. Зато вливаются новые из числа местных мегрелов. Уж они-то никуда отсюда не побегут.

Вот так-то – с войной нам принесли лишь разор, запустение, грабежи, мародерство, пожары, голод, холод, а за 4 месяца правления городом не дали даже самых элементарных удобств для городского населения – ни воды, ни огня, ни света, ни тепла… Ни хлеба! А если хлеб и бывает иногда, то достается с превеликим трудом и не всем и не всегда. А ведь в Сухуме войны нет, хотя он и прифронтовой город. Почему не наладить элементарные условия для жизни оставшегося здесь несчастного населения. Возможно, ждут, что так оно скорее перемрет, освободится территория, которая в основном-то и нужна, а не живущие на ней людей. Жаль, что сами местные мегрелы еще в плену иллюзий и не понимают этого. Им все кажется, что наладить свет, воду, тепло, и огонь не дают бессовестные, по их мнению, абхазцы. А своих правителей они не винят ни в чем.

2 декабря 1992 г.

С утра пошла на работу и зашла по пути на рынок. Бог меня миловал! Только вышла с рынка, как туда попал снаряд с той, абхазской, стороны. Естественно, по ним долбят круглые сутки и они молчать без конца не станут. Во дворе у нас возмутились, что снаряд брошен именно на многолюдный рынок. Я пыталась доказать, что снаряды не управляемы и с той стороны не считали, что он непременно попадет на базар, и что оттуда тоже станут в конце концов падать на нас снаряды, поскольку и на них бросают. Но на меня налетели, что я, мол, оправдываю варварство и то, что снаряд бросили в многолюдное место. Погибло много неповинных ни в чем людей. Один русский парень из дома напротив нашего. Вечером видела, как его военные привезли под простыней на грузовичке. Мать – уборщица, единственный сын.

Я замолчала и ушла. Лучше всего молчать. Я сказала, что ведь и Эшера раздолбали, но ведь и там жили люди в домах. Но это, оказывается, можно, а вот на Сухум ничего бросать нельзя. Такая вот «демократия!».

Хлеба все нет, пекарня гражданскому населению ничего не выдает. Видела на базаре, как гвардеец бросил нищему десятку, щедрые черти! На таких и нищие молиться будут. Теперь опасно выходить и на базар, и на работу.

3 декабря 1992 г.

Говорят, что после вчерашнего попадания снаряда на базар, там почти не было людей. Люди боятся туда идти. Кто же нас кормить станет, если не базар? По радио сообщили, что погибло 12 чел., более 30 ранено. Из них, как мне стало известно, две абхазки. Попало 3 снаряда. Но моя знакомая абхазка сказала, что видела, как снаряды летели не с абхазской стороны, а с грузинской, со стороны Лечкопского кладбища, где и стоит установка «Град». Другая версия. Ее выдвинули сами две грузинки: на Маякский причал прибыло судно с оружием для грузинских гвардейцев. Узнав об этом, гудаутцы выпустили по ним снаряды. В ответ полетели снаряды Грузии, которые и залетели вместо абхазских позиций на базар. Кто знает правду?!

И еще говорят, что гвардейцы ужасно пьют: им поручили отвезти дрожжи для хлебозавода. Они их повезли вертолетом, но выгрузили не туда, куда надо. Хлеба уже неделю нет. Вероятно, из-за отсутствия дрожжей. А говорят, что их продали.

Слышала, что в лагере у гудаутцев недовольство среди северокавказцев: они воюют, а абхазцы удрали в Москву и там пережидают события. Зато хвалят мне очамчирцев – хорошо воюют.

Сосед Игорь соорудил мне печурку из большой квадратной банки из-под маслин. Даже с трубой и коленом. Выставил ее на подоконник за окно. Иначе нельзя. Дымит она безбожно, но что-то сварить и подогреть на ней можно: ковшик с супом, вскипятить чай. Были бы дрова сухие! Вся квартира пропахла дымом. И я пахну, вместо духов, копченостями и дымом. Руки стали, как наждачная бумага. Собирала на ул. Эшба кору эвкалипта и хворост для своей печурки. Будь газ, вообще бы не выходила на улицу, во двор. Лучше не маячить перед соседями. После трагедии на рынке они стали еще больше коситься на нас, абхазцев. Я живу, как на вулкане, или под дамокловым мечом. Но деться некуда. Страшно идти, но все равно надо идти на рынок и за зарплатой. Ведь есть-то нечего.