Лорен Лахав - Куриный бульон для души. Сердце уже знает. 101 история о правильных решениях

– Я приехала сюда, чтобы помогать другим, но вместо этого вы все помогли мне, – сказала я.

Я совру, если скажу, что с тех пор стала абсолютно уверенным в себе человеком. Но я все чаще чувствую внутреннюю свободу, а это совершенно чудесная вещь.

Ронда Маллер

Когда меня спрашивают, каково быть замужем за дантистом, я отвечаю шуткой: зубы у наших детей такие хорошие, что они вполне могли бы сниматься в рекламе зубной пасты. Если же вы мой близкий друг, я скажу вам по-другому: муж влез в огромные долги, чтобы получить образование дантиста. Так что гонорар от рекламы пасты нам бы совсем не помешал.

Моего мужа зовут Мик. Когда мы поженились, он работал инженером, специалистом по пластику и металлу в крупнейшей аэрокосмической компании и рисовал на компьютере гайки и болты, скрепляющие крылья самолета. Мик не любил свою работу и в двадцать восемь лет занялся дизайном водных лыж и вейкбордов для спортсменов с мировым именем. Но он опять приходил домой недовольный – весь день он просиживал в одиночестве перед монитором, занимаясь тем, что его мало волновало.

За несколько дней до теракта 11 сентября 2001 года Мика уволили из компании. Потом полгода, сидя в трусах на диване, он искал через Интернет работу инженера. Я в то время преподавала на полставки в колледже и занималась двумя детьми. По специальности Мика никуда не звали, и в отчаянии он нанялся строителем – класть паркет и клеить плинтуса. Его хватило на пару месяцев.

Младший брат Мика был дантистом. Оставшись без работы, муж несколько раз приходил в его кабинет посмотреть, как работает брат. Возвращаясь домой после этих визитов, он ничего не говорил, но однажды дождливым днем, когда мы ехали по трассе в нашем старом «Фольксваген Ванагон», Мик съехал на обочину и выключил мотор. Потом отстегнул ремень безопасности, повернулся ко мне и произнес:

– Мне кажется, я хочу стать дантистом.

От его слов у меня мурашки побежали по коже. Смелость его решения одновременно восхитила и испугала меня.

Мик сказал мне, что в старших классах школы он подумывал о профессии дантиста, но посчитал, что не справится с учебой. А потом увидел, что его брат спокойно закончил четырехлетнее обучение. Что такое четыре года? Они все равно пролетят, разве не лучше посвятить их тому, что имеет смысл и чем хочется заниматься?

Мик кивнул в сторону детей, сидевших сзади, и произнес:

– Я хочу, чтобы они мной гордились. Я хочу показать им, что надо идти к своей мечте – чего бы это ни стоило.

В тридцать три года Мик снова стал студентом. Ему предстояло три года проучиться в колледже, а потом еще три-четыре года в школе дантиста. Первые несколько месяцев его обучения мы пребывали в некотором шоке. Мой контракт преподавателя колледжа истек и не был продлен, чтобы свести концы с концами, мы оформили социальное пособие.

Помню, как однажды я стояла на кухне и говорила по телефону по поводу работы водителем автобуса-шаттла в аэропорту, а моя младшая дочь нашла на полу несколько рассыпанных кукурузных хлопьев и засунула их в рот. Я чувствовала себя ужасно, и мысль, что я мечтаю получить работу водителя в аэропорту, казалась мне омерзительной. Что ж, я ее и не получила.

Точно так же безрезультатно прошло и еще одно собеседование – в агентстве, помогавшем соискателям составить красивое резюме для поисков работы. Мы с Миком надеялись, что наше упорство рано или поздно окупится. Мы сообщили нашим друзьям, что ищем подработку. Друзья восхищались нашей смелостью и упорством, и даже иногда говорили, что завидуют нам – потому что мы пытаемся добиться в жизни чего-то большого и настоящего.

Через некоторое время мне предложили вести курс в университете. Я снова стала преподавать, а спустя неделю после этого Мик начал подрабатывать, изготовляя зубные протезы. Так мы более или менее дотянули до времени, когда Мику надо было сдавать тест на профпригодность. Он сдал этот тест с высокими оценками, заполнил анкеты для поступления в пятнадцать школ, обучающих на дантиста, написал очень убедительное и красивое заявление с обоснованием, почему он хочет поступить (собственно говоря, я ему написала это заявление), после чего его приняли на единственный в стране трехгодичный (вместо стандартных четырех лет) курс обучения.