Иосиф Дионисиатский - Старец Арсений Пещерник, сподвижник Иосифа Исихаста

— Нет, геронда.

Вот вам мое благословение, исполняйте это, и у Христа мы все будем вместе. Ангел-хранитель да шествует впереди вас.

В Буразери мы прожили двенадцать лет (1967–1979). Келия эта была такой большой и удобной, что мы могли бы жить там даже до сего дня.

Но отсутствие людей в монастырях часто вынуждало их отцов просить нас укрепить ту или иную обитель по примеру братства из Проваты, с келии святого Артемия, которое успешно перешло в идиоритмический тогда монастырь Филофей, где был недостаток в монахах.

Братство старца Арсения в Буразери

Несмотря на свое первоначальное сопротивление, наш старец склонился на теплые просьбы своих духовных чад из монастыря Дионисиат. Хотя там было достаточно много молодых по возрасту монахов, тамошние отцы, думая о будущем, поспешили укрепить обитель братством и присутствием своего многолетнего духовника старца Харалампия.

Следует отметить, что после успения святого старца Иосифа все монашеские братства его духовных чад соединяющим звеном называли старца Арсения.

Еще прежде, чем зашла речь о нашем переходе в монастырь Дионисиат, отец Арсений увидел во сне старца Иосифа, который сказал ему:

— До сего дня говорили: «Арсения-монаха и его братство». Отныне и впредь будут говорить: «Иеромонаха Харалампия».

Старец это усвоил, но дал сему другое объяснение. Охваченный желанием «разрешиться» и встретиться со своим возлюбленным сподвижником, он говорил:

— Кажется, сократились мои дни, и Старец предупреждает меня, чтобы я приготовился.

Но вскоре наш переход в монастырь Дионисиат стал свершившимся событием. Вследствие этого, когда каноническим игуменом был избран наш старец отец Харалампий, уже по чину поминалось его имя [118]. Тогда отец понял смысл слов Старца и с улыбкой говорил:

— Жаль, что не пришел еще мой час!

После многих просьб, уговоров, обсуждений и принятия окончательного решения в начале сентября 1979 года наше братство наконец переезжает с хилендарской келии в благословенный монастырь святого Дионисия.

Эту священную обитель украшали многие известные наши современники, среди которых первым был старец Гавриил, являвшийся ее игуменом на протяжении целых сорока лет. Жизнь его в ту пору уже склонялась к закату. Кроме сего доброго пастыря, обитель обогатилась истинным чадом пустыни — подвижником Арсением.

От юности они оба предали себя Богу, одинаковое время провели в монашестве; будучи ровесниками, они и преставились в один год и перешли в небесные обители, чтобы получить воздаяние за свои монашеские труды.

На протяжении четырех лет мы сподоблялись вкушать их медоточивые слова — плод их многолетнего духовного опыта. И удивительно то, что до самого часа своего исхода они оба сохраняли ясность ума, без каких бы то ни было расстройств психики или галлюцинаций, что обычно случается с очень старыми людьми.

Первые два — три года эти два святых старца, держа свой старческий жезл, обходили братий на послушаниях, укрепляя их в трудах. Исполнявшие трудные послушания знают, как, точно росой, освежало повара или гостиничника лишь одно присутствие великого старца. А если из освященных уст услышишь и два сладких слова, тогда душа получает отдых, молодеет и с двойной ревностью продолжает свой труд. В ушах одного повара, как рассказывал он сам, каждую секунду звучало утешительное слово старца:

— Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне [119]. Ты, чадо мое, услышишь это от Господа.

Старец Арсений

Бесспорно то, что братия, работавшие в Моноксилите [120], всегда сподоблялись особого благоволения великого старца Гавриила. Им он всегда давал двойные благословения: во-первых, потому, что этот святой старец начинал там свой монашеский искус, а во-вторых, потому, что на протяжении всех лет его игуменства это подворье кормило монастырь. Кроме того, служащие там братия, отделенные от остальной монастырской братии, считаются как бы находящимися в «изгнании».