Иосиф Дионисиатский - Старец Арсений Пещерник, сподвижник Иосифа Исихаста

Отец Даниил не был с ним знаком, однако, прежде чем он открыл рот, назвал его по имени и сказал:

— Отец Кирилл, не беспокойся за Никоса. Все у него хорошо, и он готовится сам приехать к тебе.

И действительно, в скором времени приезжает Никос к своему брату».

«Но, — говорит отец Арсений, — раз мы упомянули отца Кирилла, то я скажу два слова и о нем, он стоит этого, и потом снова продолжу свой рассказ об отце Данииле.

Никос, прижившись у брата, стал монахом, а позже и священником, известным всем как отец Неофит. Но старец их почил, оставив обоих рясофорными. Когда мы со Старцем и нашими братиями спустились из пещер Малого скита святой Анны в Новый Скит, тогда присоединились к нам и эти два родных брата.

После смерти нашего Старца они открывали мне свои помыслы. Я решил постричь и постриг в великую схиму отца Кирилла. Тот же, в свою очередь, как старец келии стал восприемником в постриге у отца Неофита.

Несмотря на то что они внешне не отличались от других отцов, оба были тайными делателями добродетели, а наипаче Кирилл, под конец своей жизни сподобившийся великого дара прозрения и предвидения. Некоторым он объявлял их неисповеданные грехи, разрешал недоумения и казавшиеся неразрешимыми проблемы многих людей. Я расскажу здесь два конкретных случая.

Старцу одной келии он сказал:

— У всех твоих монахов все в порядке, кроме одного — Х.

Старец тогда ответил:

— Отец Кирилл, ты ошибаешься, Х. нет у нас в братстве.

А отец Кирилл:

— Есть.

Старец ушел от него в недоумении. Прошло немного времени, и одного их брата, казавшегося хорошим, искуситель убедил скрывать помыслы до такой степени, что сумел извергнуть его в мир. Сбросив с него рясу, он подтолкнул его кричать по дороге: “Х. зовут меня!”. Таким было его имя в миру.

Но наиболее удивительно то, что на много лет вперед отец Кирилл предвидел будущее наших маленьких монашеских братств. Вот в точности его слова:

— Из этих калив, — показывал он на наши каливы, — выйдет много игуменов».

«И действительно, несмотря на то что это казалось невероятным, — говорит отец Арсений, — из этих маленьких калив вышло ни много ни мало — пять игуменов [37]».

И отец Арсений продолжает свой рассказ о великом старце — исихасте Данииле:

«Итак, у этого старца, отца Даниила, был обычай совершать бдение и каждую ночь, ровно в двенадцать, служить литургию. На литургии ему помогал, пел его послушник — отец Антоний, который все делал сам. Этот обычай отца Даниила многие понимали неправильно и считали его прельщенным. Однако речь о том, что каждый раз при служении литургии он проливал реки слез и литургия затягивалась на два — три часа.

Закончив литургию, он закрывался тотчас в своей келии для продолжения молитвы и там часами проливал слезы. К счастью, для нас со Старцем он делал исключение и принимал нас. Он знал, что по окончании Божественной литургии мы ждали благого слова из его освященных уст, и первым его словом, которое он любил говорить, было следующее:

— Святая Синклитикия говорит: “Светильник светит, но обжигает фитиль”.

Он говорил, но очень боялся, как бы в беседах не потерять того состояния, в котором находился. Он говорил немного и, чтобы не терять времени, сам “прочитывал” наши помыслы, тотчас постигал, чем мы озадачены, и, дав нужные советы, отпускал нас с миром.

Пища его была всегда одна и та же. Круглый год он ел однажды в день вареную фасоль. Мешок фасоли ежегодно присылал ему кириархальный монастырь [38]. Сей же святой старец, все возлагавший на Бога, безропотно ел ее, говоря:

— Что послал нам Бог, то мы и едим.

Но старец Иосиф не выдержал этого, потому что у безмолвника постоянная пища, состоящая из фасоли, образует газы и нежелательные действия в организме. Поэтому он, не спросив о том старца, отказался от помощи Лавры. С тех пор монастырь больше не присылал фасоль.

От этого великого подвижника и от старца Кирилла мы переняли порядок всенощного бдения и ежедневного питания.

На протяжении всего года мы ели один раз в день; пять дней без масла, а в субботу и воскресенье в свою скудную пищу мы добавляли несколько капель масла, но и тогда ели один раз. Однако самой обычной нашей пищей были сухари. Бывал и свежий хлеб, но редко. Старец Даниил определил нам и меру. Он взял столько сухарей, сколько помещалось в ладони, и сказал:

— Ешьте вот столько.

Если находили какую-нибудь дикую траву или что попадалось под руку, то добавляли это к сухарям. Если в субботу или воскресенье обреталась и какая-нибудь сардина или немного сыра, то ели и это».