Екатерина Суровцева - Вена в русской мемуаристике. Сборник материалов

Чайным столом в гостиной распоряжалась дочь графини Елены, от первого брака с графом Апраксиным, живая, кокетливая графиня Жюли Батьяни, около которой роилась молодёжь, на лету ловившая её слова и взгляды. Напрасно тогда тратили на неё перлы своей любезности записные фрачные и мундирные сердцееды, напрасно рисовались пред ней, жеманно поигрывая часовою цепочкой или молодецки побрякивая шпорами. Жюли оставалась неприступною: вышла она замуж по любви за графа Тури (Артура), и любовь не успела ещё погаснуть в её, многолетним супружеством не утомлённому сердце. Помню, как однажды, вечером, графиня Елена не отказалась меня принять, когда простудой заболевший Батьяни осуждён был лежать в постели. В одном углу обширной спальни сидела графиня Елена за чайным столиком, на другом конце лежал Тури; возле него, не отводя страстных глаз от больного, ухаживая за ним, как за дитятей, красовалась его заботливая супруга. При виде этой трогательной семейной картины, не могло же мне в голову прийти, что подобное супружеское счастье так скоро разлетится в мелкие дребезги. Год спустя, графиня Елена, покинув город на лето и на зиму, поселилась в Ландшице, богатом поместье, оставленном ей покойным мужем, графом Эстергази, в пожизненное владение. Вместе с нею переехали в Ландшиц, лежащий в Венгрии, недалеко от Вены, граф Батьяни с женою и двумя малолетними дочерьми. Однообразная деревенская жизнь, кажется, не пришлась по сердцу ни Батьяни, ни его нервозной супруге, привыкшим веселиться по-городскому. Соскучились они, и под напором пожирающей скуки, должно быть, стала потухать их горячая супружеская любовь. От нечего делать, тревожным воображением наделённая, Жюли принялась за перо, написала и напечатала на французском языке роман «Ilona», потерпевший довольно громкое фиаско. Должно быть, самый язык не отличался должной чистотою, потому что по этому поводу в венском обществе повторялось словцо, пущенное бельгийским министром, величественным О’Суливаном. На вопрос какой-то дамы, познакомился ли он с творением талантливой графини, О’Суливан сразил её ответом.

– Pardon, madame, je ne lit pas du francaisе.

Литературный труд Жюли Батьяни послужил для неё как бы вступлением на скользкий путь самых разнообразных романических похождений, долгое время служивших пищею светским толкам. В один прекрасный день, покинув детей и мужа, она исчезла из Ландшица, и вместе с нею исчез из Пинта некий очень молодой венгерский кавалер. Куда направили свой полёт оба голубя, осталось глубокой тайной. Матушка и супруг с одной стороны, с другой старший брат, попечитель юноши, кинулись отыскивать странствующую чету, и не без труда отыскали её в какой-то малоизвестной венской гостинице. Молодого человека брат принудил возвратиться к своим пенатам, она же решительно отказалась вернуться под супружеский кров, в Венгрии поступила на сцену, имела неудачу и после того переехала в Париж. Воображая себя драматической артисткой, в Париже она сделала новую театральную попытку, с первого раза была ошикана, и, не видя другого спасения, с неблагодарных подмостков крутым поворотом перенеслась на почву религиозных убеждений – из православия перешла в лоно католической церкви, чем и поставила себя под покровительство богомольных дам Сен-Жерменского предместья, по имени признававших её равнокровною, а вследствие присоединения к римской церкви очищенною от всех прошедших прегрешений. Тут удалось ей очаровать какого-то испанского кавалера, принадлежавшего к свите в Париже проживавшей королевы Изабеллы. Наученная горьким опытом, сколько неудобств влечёт за собой пренебрежёте светом установленных правил, она решилась не принадлежать ему иначе, как под титулом законной сожительницы. Между тем развод в католической церкви дело трудное, почти невозможное, а первый муж, граф Батьяни, ещё жив. Как тут быть? – находчивая графиня не осталась на мели; не вдаваясь в дальние рассуждения, она приняла протестантскую веру, каковым актом её католический первый брак фактически расторгался, и обвенчалась со своим но испанцем-архикатоликом. Таким необыкновенным путём, на почве самых редких противоположностей, создала она себе новое легальное положение. Совершенно потеряв её из виду, не знаю, после своего испанского брака сподобилось ли ей окончательно пристать к бестревожному берегу обиходной домашней жизни – кажется, имела время перебеситься.

Кто из русских, побывавших в Вене хотя мимоездом, не успел познакомиться с графинею Еленой, не был принят и обласкан ею с истинно русским радушием. Не весьма удачно было её первое замужество; потом судьба ей улыбнулась, наступила для неё полоса блеска и счастья, а старость заключилась горем и домашними заботами. Ежели в её вторичный брак с Эстергази закралась маленькая неправильность, то следовало прежде всего винить обстоятельства, и всякий укор невольно умолкал пред её сердечной добротой и пред нежной заботливостью, с какою она воспитывала своих внучек, дочерей повихнувшейся Жюли, тщательно приберегая для них остатки своего сильно расстроенного состояния.