Михаил Гулякин - «Будет жить!..». На семи фронтах

Откуда в Маньчжурии, в частности в Харбине, появилось так много русских? Очевидно, одни строили КВЖД да так и остались при ней, другие, напуганные революцией, бежали сюда, третьи перевели в Китай свои капиталы, четвертые, ярые белогвардейцы, как могли вредили отсюда своей бывшей родине… В общем, русские в Харбине были разные, и встречи с ними — неодинаковые. Хотелось бы рассказать об одной из них, так сказать, типичной.

…Закончив служебные дела, мы с Царевым решили пообедать. Хотелось отдохнуть, и как по щучьему велению на тихой улочке оказался маленький ресторанчик с весьма привлекающим названием «Уют». Сели за свободный столик в уголке. Тотчас подошел, вернее, подбежал изящной трусцой полноватый элегантный мужчина в черном костюме и белой сорочке с «бабочкой». Это оказался сам хозяин.

— Чего желают господа офицеры?

В памяти тотчас всплыло нечто похожее, только другая обстановка и голос — женский, с прибалтийским акцентом.

Конечно же довоенная Эстония, наше первое знакомство с буржуазным сервисом!

А хозяин, смутившись из-за «господ», а выговорить «товарищи» у него язык просто не поворачивался, заворковал:

— Водочки желаете? Есть чуринская «Слезинка» и «Жемчужина». Маленький графинчик по вашему усмотрению.

Чудак, он, видимо, не догадывался, что мы не только вкуса этой водки не знали, названий-то таких никогда не слышали. Мы заказали весьма скромный обед. В ожидании рассматривали зал. Вдруг Царев зашептал:

— Не оборачивайтесь назад, Алексей Иванович… За вашей спиной сидит мужчина, который пил пиво, когда мы вошли, и теперь все время смотрит в нашу сторону… Даю руку на отсечение, что он ужасно хочет перебраться за наш столик.

— Только этого нам и не хватало. Обязательно заведет разговор о политике. Беляк, вероятно, какой-нибудь…

— Возможно. Но нам от него не отделаться. Если он сядет за наш столик, то у нас с вами будет только два выхода из положения: или попросить его убраться к черту, или проявить вежливость и терпеливо перенести его присутствие.

Мы уже заканчивали обед и маленькими глоточками потягивали кофе, когда человек, о котором шла речь, действительно подошел к нам. Царев незаметно мне подмигнул.

— Простите за бестактность, но я не мог пересилить в себе желание поговорить с соотечественниками. Перезвонов, Сергей Аркадьевич, — старомодно поклонился он.

Следовало представиться и нам, но, переглянувшись с Царевым, мы этого делать не стали: зачем ему знать наши фамилии? А называться вымышленными именами не хотелось.

Вместо этого я, как старший по званию, пригласил Перезвонова сесть.

— Хотите кофе? — спросил я его.

— О, не беспокойтесь! Разрешите мне услужить вам. Ведь вы, в некотором роде, гости… — И он смутился.

Царев недобро усмехнулся:

— А такие, как вы, уж тут за хозяев орудуют? Хозяева в этой стране, по-моему, все же китайцы.

— Простите, я, может быть, не так выразился. Великодушно простите. Просто мне хотелось угостить вас от чистого сердца. Вы, наверное, думаете, что я отъявленный белогвардеец? Я преподаватель одной из русских гимназий. Вырос в Харбине, но тем не менее своей родиной считаю Россию. Здесь много проживает таких, как я. Да не только в Харбине, а по всей Маньчжурии. Мои родители еще до революции перебрались сюда, на КВЖД.

— А что вы преподаете в гимназии? — спросил успокоившийся Царев.

— Географию.

— А географию России вы преподносите своим ученикам с большевиками или без них? — вновь спросил его Царев.

— Видите ли, Урал всегда был Уралом, а Волга — Волгой. Надеюсь, их-то еще не переименовали? — кольнул, не удержавшись, и он нас. — Однако за правдивое описание советского строя можно было оказаться в местной полиции, отведать там бамбуковых палок и навсегда потерять работу. А то и вообще угодить в японскую контрразведку, из которой никто и никогда не возвращался. А я не герой, а простой смертный.

Действительно, чего придираться к человеку?

— Скажите, а как вообще здесь жили русские? Как они воспринимали войну СССР с фашистской Германией? — задал я нейтральный вопрос.

— В двух словах не рассказать. Но если не принимать во внимание тех русских, кто так или иначе связан с Советским Союзом работой на КВЖД или в других его представительствах, то остальных можно приближенно поделить на две группы: проживавших в Маньчжурии еще до того, когда произошла революция в России, и эмигрантов, прибежавших сюда от этой самой революции. Если первая часть русских жила с настроением «посмотрим, что у большевиков получится», то эмигранты в основном были настроены к вам враждебно. Особенно белое офицерство и особенно после прихода японцев. Последние охотно пользовались их услугами.