Леонид Млечин - Сталин VS Троцкий

Перед Троцким стояла одна практическая задача — вывести Россию из войны. Для этого следовало связаться с воюющими державами. Кроме того, быстро выяснилось, что революционная власть, взявшись управлять государством, все же должна исполнять определенные обязанности — по крайней мере до наступления мировой революции.

Аппарат Министерства иностранных дел советское правительство не признавал и исполнять его приказы не собирался. Леонид Борисович Красин не без злорадства писал своей семье, заблаговременно отправленной подальше от России:

«Большевики, видимо, обескуражены единодушным бойкотом всех и вся (рассказывали курьеры о визитах новых «министров» в свои министерства, где все их встречали заявлением о непризнании — начиная с товарища министра и кончая швейцарами и курьерами), бойкот этот угрожает остановить всю вообще жизнь столицы, и всем начала делаться ясной необходимость какого-то выхода, а именно — образования нового министерства, несомненно уже социалистического, ответственного перед Советами…

Большевистское правительство в отчаянном положении, ибо бойкотистская тактика всех учреждений создала вокруг него торричеллеву пустоту, в которой глохнут все его декреты и начинания… Разруха растет, с каждым днем близится призрак голода, и если так пойдет дальше, мы можем докатиться до стихийного взрыва анархии, которая помимо неслыханных бедствий отдаст страну в руки какого-нибудь крутого взявшего в руки палку капрала».

Леонид Красин считал необходимым сформировать коалиционное правительство разных социалистических партий. В принципе в те первые дни большевики были готовы частично делиться властью — они отдали несколько министерских постов левым эсерам. Но правые эсеры и правые меньшевики проявили удивительный максимализм: требовали либо полного ухода большевиков, либо как минимум отстранения Ленина и Троцкого, что было невозможно. Правые социалисты не понимали, что теряют последний шанс направить Россию по нормальному пути развития.

Через неделю Красин сообщал семье в новом письме:

«Прошла неделя, а воз и поныне там! Большевики, разбив Керенского и завладев Москвой, не идут ни на какие соглашения, жарят себе ежедневно декреты, работа же всякая останавливается, транспорт, продовольствие гибнут, армии на фронтах начинают умирать с голода.

Все видные большевики (Каменев, Зиновьев, Рыков (Алексей-заика) etc.) уже откололись от Ленина и Троцкого, но эти двое продолжают куролесить, и я очень боюсь, не избежать нам полосы всеобщего и полного паралича всей жизни Питера, анархии и погромов.

Соглашения никакого не получается, и виноваты в этом все: каждый упрямо, как осел, стоит на своей позиции, как большевики, так и тупицы социалисты-революционеры и талмудисты меньшевики. Вся эта революционная интеллигенция, кажется, безнадежно сгнила в своих эмигрантских спорах и безнадежна в своем сектантстве…»

Даже Леонид Красин, который близко знал лидеров большевиков, не понимал овладевшей ими жажды власти. Ленин был готов отдать полстраны, лишь бы оставалась возможность управлять другой половиной. Троцкий же и на высших постах оставался литератором и публицистом, каким он был все последние годы.

Профессор Московского университета, историк Юрий Владимирович Готье в апреле 1918 года записал в дневнике:

«Вчера в музей явилась особа низенького роста, с южным говором и курносым носом — оказалось, г-жа «Троцкая», желавшая получить «Киевскую мысль» за 1915 и 1917 г. для своего «супруга»; была очень вежлива. Я ей указал, что необходимы известные формальности, с чем она согласилась.

Сегодня она явилась, разодетая богато, но безвкусно, на автомобиле с солдатом, который стоял перед ней навытяжку, и получила свою «Киевскую мысль» в обмен на письмо к «Гражданину Библиотекарю Румянцевского музея, профессору Ю.В. Готье», в котором со всеми буржуазными предрассудками, вроде «честь имею просить» и «прошу принять уверение», г. Л. Троцкий просил о выдаче ему журнала (так в подлиннике) не более как на две недели…»

Жена Троцкого Наталья Ивановна Седова заведовала музейным отделом Наркомата просвещения. Троцкий был в Первую мировую корреспондентом ежедневной «Киевской мысли» в Париже. Наверное, хотел перечитать свои корреспонденции…

Через день после революции в Министерство иностранных дел приехал угрюмый и молчаливый Урицкий, который со временем станет председателем Петроградской ЧК и будет убит. Урицкий предъявил мандат Военно-революционного комитета, которым он назначался «комиссаром при Министерстве иностранных дел». Он обошел здание министерства и уехал. Мидовскими делами он больше не занимался.