Надя Папудогло - #тыжемать. Белка в колесе

С появлением ребенка вскрылись и какие-то личностные проблемы, не осознаваемые раньше. Например, тревожность. До этого я волновалась разве что из-за уровня материального комфорта, который мне казалось обязательным апгрейдить каждый сезон. Сейчас тревожность снедает меня очень часто, материальное стало номером не знаю уж даже каким, я просто волнуюсь. По миллиону поводов, которые замыкаются на ребенке, от бытовых мелочей до общего несправедливого мироустройства и экологических проблем. Мне тяжело с этим жить, но я работаю над собой.

Все остальные изменения мне нравятся. Я рада, что они со мной произошли. Хотя та самая зона уязвимости, которую я всю жизнь пыталась сократить, вдруг выросла в разы. И жить так гораздо труднее. Но насколько интереснее!

Есть люди, которые любят детей. Дети – это их призвание, они им всегда рады, в любом настроении и количестве, для них это естественная среда обитания. Большинство из нас совсем не таковы.

Мы, конечно, тоже любим детей. Но своих собственных или друзей. А еще мы очень любим побыть иногда без детей. Если уж выдался такой вечер, хочется использовать его по полной, насладиться свободой. А не ловить падающие на пол помидоры, хоть ты уже и профессионал этого дела.

Встречаясь с друзьями, так хочется поговорить о чем-то кроме детей. Но все разговоры незаметно соскальзывают к этой теме. Казалось бы, нам дома своих хватает, зачем еще слушать бесконечные истории про чужих? Но в том-то и дело, что с появлением на свет твоего собственного ребенка чужие вдруг перестают быть чужими.

Ты совершенно иначе начинаешь воспринимать кипящий и кишащий вокруг детский мир. Ты не можешь поделить улыбку: улыбнуться своему малышу, а тому, что рядом, – нет. Не можешь не ответить ребенку, который зовет тебя посмотреть, как он лезет по канату. Пусть ты и не его мама. Ты всегда поднимешь упавшего малыша, даже если видишь, что ему совсем не больно. И когда на улице кто-то кричит «мама», ты инстинктивно оборачиваешься.

Твой ребенок – это такой переходник: через него ты начинаешь мыслить детьми, чувствовать детей, понимать детей, жить в детях, а через них – в людях. Ты больше не смотришь со стороны на игровой загон. Ты уже в нем. Огромный эмоциональный бонус, желаешь ты его или нет: сопереживание, боль, страх, тревога, радость, счастье. Ты больше не можешь пройти мимо, потому что твое сознание уже перестроилось на общинный уровень. Ведь дети видят в каждом взрослом немного родителя. Они могут не доверять, не подходить, смотреть исподлобья. А потом протянут машинку и спросят: «Хорошая?» И ты снова не сможешь промолчать. Потому что нет чужих и своих, есть просто дети, вот они: у одного текут сопли, другой ловит бабочку, третий копается в коляске. Все чужие, все свои. Даже те, что стучат ногами в спинку твоего самолетного кресла.

В одной статье, где автор горячо отстаивала свое право не рожать, мне попался весьма спорный фрагмент. Девушка, не желающая иметь детей, утверждала, что ребенка надо сначала захотеть, как бы полюбить его заранее, и только после этого заводить. Нельзя думать, будто материнская любовь – это безусловный инстинкт, который пробудится в вас автоматически, когда ребенок появится на свет. Иначе, писала она, «вы пополните ряды людей, раздраженно дергающих ребенка за руку в туалете аэропорта».

На самом деле все не совсем так однозначно. Любовь – штука сложная. А уж материнская – тем более. Горячее желание иметь детей – не гарантия того, что вы станете хорошей матерью.

Я знаю одну женщину, которая никогда не хотела ребенка, родила, можно сказать, случайно. И стала прекрасной мамой. Сейчас ее дочка уже взрослая, и они любят друг друга тихой и теплой любовью, которая греет все вокруг.

А вот другая барышня, напротив, ужасно хотела детей, она только об этом и говорила. И, родив двоих, любит их такой удушающей любовью, от которой я бы, наверное, сошла с ума. Раздает детям подзатыльники и тут же душит их в объятиях, а потом мчится в детский магазин и скупает все самое дорогое. И так каждый день. Старшая дочь, которой уже 16, говорит: «Мама очень хорошая, но ее многовато всегда».

О себе я знаю, что вообще не очень умею любить. Когда родился Костя, я была уверена, что вот прямо сейчас и здесь во мне зажжется огонь. Вместо этого у меня зудел шов, потом были колики, потом я чуть не свихнулась от недосыпа. Ребенок мне казался очень славным, и я заботилась о нем изо всех сил, но не уверена, было ли это любовью. Да, он свой и родной, а за своих я отдам все, что могу, а потом и то, что не могу. Но это ли любовь? Помню, как стала любить его – когда он внезапно начал превращаться в человека, и это отзывалось болью в сердце. Но я держала себя в узде, чтобы меня тоже не стало «слишком много».