Александр Покрышкин - На истребителе

Настала ночь, когда нужно было проститься с семьёй и друзьями. В свете прожекторов поднялась наша машина и легла на западный курс. Долго я смотрел в бортовое окошечко на всё удаляющийся Новосибирск. Горечь новой разлуки с близкими утихала при одной мысли: «Народ делает всё, что только в его силах, чтобы помочь фронтовикам. Твой долг, твоя священная обязанность — не выпускать из рук оружие до тех пор, пока враг не будет разбит окончательно».

Вот и Висла, вот наш полевой аэродром. Здесь уже ждали меня срочные дела — подготовка к знаменитому зимнему наступлению сорок пятого года, в котором наши войска перешагнули Одер и открыли огонь неподалеку от Берлина.

Мы занимались с раннего утра до глубокой ночи. Основным предметом нашего изучения были вопросы взаимодействия. Не только в воздухе между штурмовиками, бомбардировщиками и истребителями, но — и это было самым важным — с пехотой, танками, артиллерией.

В истории нашей гвардейской части уже имелись примеры удачных совместных действий с танками. Были порою в этом отношении и некоторые ошибки. Но, в общем, практика подсказывала, что успех совместных действий всегда основан на тщательной, детальной подготовке всех звеньев.

Сейчас, готовясь к операции Висла — Одер, душой которой должны были быть советские танки, командующий справедливо поставил задачу перед всеми командирами авиационных частей — найти общий язык, с помощью которого и лётчики, и танкисты могли бы понимать друг друга на всех этапах операции и особенно во время проникновения танков на большую глубину. В связи с этим остро встал вопрос об организации предварительного личного общения лётчиков и танкистов, которое дало бы им возможность заранее договориться между собою о всех «мелочах». Вскоре это было осуществлено практически. Старшие офицеры танкового и авиационного соединений провели совместную военную игру. В то же время были организованы встречи ведущих групп самолётов с командирами танковых рот и батальонов. Тут танкисты и лётчики изложили друг другу свои претензии.

Помнится, во время разбора вопросов связи в бою танковые офицеры скептически отнеслись к возможности быстрого установления взаимной связи. В свою очередь лётчики высказали недоверие к сигналам, которые должна была показать «земля». Все эти и другие вопросы были разрешены тут же, на месте. Совместное совещание было вынесено в поле. Танкисты сели в танки, а лётчики поднялись в воздух. В самый короткий срок они наладили между собою радиосвязь, научились понимать друг друга так, как надо.

В последние дни нашей учёбы происходила проверка личной подготовленности каждого из нас. На учебном полигоне командиры-бомбардировщики бомбардировали тактические цели; штурмовики штурмовали, а мы, истребители, вели показные учебные воздушные бои, поражали наземные цели.

Лучше всех бомбил генерал, дважды Герой Советского Союза Иван Полбин. Лётчик подлинной чкаловской хватки, он во всей нашей бомбардировочной авиации считался непревзойдённым мастером пикирующих ударов. Отважному пилоту, талантливому командиру не удалось увидеть день нашей победы. Операция Висла — Одер была его последней операцией. Возглавив группу пикирующих бомбардировщиков, генерал Полбин повёл её для удара по окружённому немецкому гарнизону в городе-крепости Бреслау. Прямое попадание вражеского снаряда в самолёт оборвало его жизнь.

Главный удар войска нашего фронта должны были нанести с Сандомирского плацдарма, отвоёванного у немцев ещё в августе. Прорыв стабильной германской обороны здесь, как потом выяснилось, был первым звеном гигантского плана разлома всего немецкого фронта протяжением более чем в тысячу километров, от Балтийского моря до Карпат.

За день до начала операции мы перелетели на Сандомирский плацдарм. Наше перебазирование следовало сделать незаметным для противника. Мы перелетали одиночными самолётами. Как только машина садилась на новом полевом аэродроме, её тотчас же тщательно маскировали. Пока не была спрятана от глаз врага одна машина, другой не разрешалось итти на посадку. Так же скрытно сосредоточивались на плацдарме части и соединения других родов войск. Вскоре вся наша ударная группировка была похожа на своего рода туго сжатую пружину. В назначенный час, развернувшись, она должна была ударить по противнику с огромной силой. Самой острой была ночь перед прорывом. Грандиозный размах наступления, который ощущался всеми, от генералов до рядовых бойцов, повышал чувство ответственности, вызывал тревогу за исход прорыва. Многие из нас не спали.