Р Гэдни - Говорит Альберт Эйнштейн

Японский издатель и писатель Санэхико Ямамото просит Рассела предложить имена двух величайших мировых мыслителей для выступления с лекциями в Японии. Рассел предлагает Ленина и Эйнштейна.

Ленин слишком занят управлением Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой, чтобы откликнуться на такое предложение. А вот Альберта привлекает возможность долгого морского путешествия, равно как и гонорар. Ко всему прочему он может поехать вместе с Эльзой. Но вскоре ему поступает совершенно другое приглашение.

Или, точнее, намек на приглашение — от директора Нобелевского института физической химии в Стокгольме, лауреата Нобелевской премии по химии 1905 года Сванте Аррениуса, который проявляет большой интерес к физике. Узнав, что Альберт собирается в Японию, Аррениус пишет ему: «По-видимому, в декабре будет весьма желательно, чтобы вы приехали в Стокгольм. Но если в указанное время вы будете в Японии, это окажется невозможным».

Альберт разрывается между этими приглашениями.

Прошло двенадцать лет с тех пор, как он впервые был выдвинут Оствальдом на премию за работу по теории относительности. Нобелевский комитет медлил с решением, считая, что премия должна присуждаться за «самое важное открытие или изобретение». Прежде чем присудить премию Альберту, комитету требовалось собрать немало свидетельств его научного достижения. С тех пор кандидатуру Альберта регулярно выдвигал Вильгельм Вин — лауреат премии по физике 1911 года, соредактор «Annalen der Physik» и преемник Рентгена — профессора физики в Мюнхенском университете. Кандидатуру Альберта поддерживал Нильс Бор, а также Лоренц. С другой стороны, Ленард возглавлял крестовый поход против Альберта, поборника «еврейской науки». В результате Нобелевскую премию 1920 года получил швейцарец Чарльз Эдуард Гийом, глава Международного бюро мер и весов в Севре.

В следующем году кандидатуру Альберта выдвинули четырнадцать ученых, в том числе Планк и Артур Эддингтон. Против него по-прежнему выступал профессор-офтальмолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии 1911 года Альвар Гульстранд из Упсальского университета.

Гульстранд не принял труды Альберта. Но он выступил с ошибочным заявлением о том, что последствия суммарной реакционной способности, «измеряемой физическими средствами, настолько, впрочем, малы, что в общем случае лежат ниже пределов экспериментальной ошибки». Он также предлагал неверные толкования экспериментов, проведенных другими исследователями.

Доклад Аррениуса о фотоэлектрическом эффекте также был пренебрежительным. В результате решение о присуждении Нобелевской премии по физике за 1921 год отложили до следующего года, когда кандидатура Альберта была предложена вновь. Гульстранду поручили обновить свой отчет. И снова он выступил против Альберта. Еще одному члену комитета, Карлу Вильгельму Осеену, директору Нобелевского института теоретической физики в Стокгольме, было предложено заново оценить работу по фотоэлектрическому эффекту, и тот вынес решение в пользу Альберта. Впоследствии Альберт получит отложенную премию за 1921 год, но не за теорию относительности. Награда ждала его за предложенное им еще в 1905 году объяснение фотоэлектрического эффекта, при котором эмиссия электронов из металлического листа возможна только при определенном освещении.

Таким образом, Альберта наградили не за теорию, а за формулировку физического закона.

Нобелевский комитет намеревался вручить премию обоим, и Альберту, и Нильсу Бору. Альберта хотели наградить задним числом за 1921 год и одновременно с Бором в 1922-м.

Аррениус держал в секрете все эти сложные механизмы Нобелевского комитета.

По словам Альберта, в 1915 году он пообещал, что в случае получения Нобелевской премию всю денежную часть награды отдаст Милеве. А это сумма в 135 000 шведских крон. Милева вначале отклонила его предложение, но потом передумала.

Вопрос стоит так: на север, то есть в Скандинавию, или на восток?

И восток перевешивает.

— Это надолго? — спрашивает Эльза.

— На полгода, но, может быть, и дольше.

В октябре 1922 года Альберт и Эльза выезжают из Берлина ночным поездом и по прибытии в Марсель садятся на японский пакетбот «Китано-мару». Утомительная поездка в Кобэ займет больше месяца.

Альберт с Эльзой сидят на палубе и, как озорные дети, следят за своими попутчиками-японцами.

— Такие маленькие личики, — умиляется Альберт, — напоминают мне цветы. Сакура — японская вишня. Момо — персик. Сакурасо — примула. Прелесть. Просто прелесть.