Павел Кашин - Павел Кашин. По волшебной реке

Будучи приверженцем здорового образа жизни, люблю кататься на лонгборде. Лонгборд для меня – это как способ гулять, перемещаясь немножко быстрее, чем пешком. Люблю на растущей луне делать амулеты рунические из камня или серебра… нечаянно дома у меня собралась коллекция карт Таро: самые редкие и удивительные колоды. Таро – они как бы карманный психолог: они даже человеку, непонимающему в них, очень сильно помогают расширить его видение реальности. Кино люблю, хотя… кино любят все. Пожалуй, я люблю все то же, что любят все. Мне вот только интересно: кем были Достоевский и Пушкин? Может, они – нашкодившие ангелы? Нашкодили в чем-то в более комфортных мирах и их сослали в ссылку. Не самую тяжелую, конечно, потому что ад бывает и пожестче. Да и все мы, русские люди, – латентные звезды. Каждый русский рождается с ощущением, что он должен быть звездой, и если вдруг этого не происходит, то это совершенно точно незаслуженно и просто несправедливо: отчего-то у русского человека очень тонкое восприятие справедливости. Поэтому в России нет справедливости вообще, чтобы русский человек научился немножко. А вот эти тонкие души Пушкина и Достоевского приходят сюда, в «некомфорт», где вот этот городовой дает кулаком в зубы, где вот это вот все: крепостное право, Наташа самая красивая и холодная женщина, денег не хватает и с чином обижают. Достоевского вообще ссылают на галеры. А они всего-то лишь хотят в казино посидеть, с дамами пообщаться да вспомнить хоть немного, как было там, в Раю, где они однажды нашкодили. Поэтому Россия – это Диснейленд мира: можно и прокатиться, а можно и щи пролить. В Америке же на этот счет скучно: там порой все слишком справедливо. Так справедливо, что скучно. А мужчине без элемента рулетки вообще тоска. Хотя, я-то сейчас даже кушаю с ножом. Раньше в моей жизни, может, и была та самая рулетка, сейчас – нет. Я стал скучным. Я живу, стихи сейчас перевожу и сочиняю, и это, пожалуй, единственное огромное счастье, которое меня посещает. Женщины, начиная с девяностого года, т. е. младше двадцати семи-восьми лет, для меня ушли в какой-то другой формат, что ли, который мои компьютеры не читают. Есть такой шрифт квадратиками, знаете? Так вот, я смотрю на них как на шрифт с квадратиками, и даже не понимаю, что и как.

Я родился в стране, где говорили, что незачем учить французский язык, потому что ты никогда не встретишь француза. И совершенно внезапно эти двери для меня открылись. Гонорары за пластинки были бешеными, а вокруг, в девяностые годы, все было настолько запутано… даже работать с компаниями, с которыми были заключены словесные или контрактные договоренности, было невозможно.

Однажды я сидел с Олегом Гаркушей, шоу-меном группы «АукцЫон», в легендарном тогда клубе «Фантом». Это был прямо самый известный клуб в Петербурге, и его директор был мой друг, Сергей Середа. И я говорю: «Что-то вот все одно и то же, сейчас еще пива попьем…» А он уже был в завязке давно, что само по себе удивительно, так как рок-н-ролл и алкоголь – вещи неразлучные. Это было просто как аксиома. Я не видел трезвых артистов вообще. Ну, в смысле, трезвых артистов такого направления на нашем радио. И я говорю, что все одно и то же, сейчас попьем пива, потом поеду домой, сочиню песню, запишу, поеду по гастролям играть… Было это все третьего марта какого-то из годов, а четвертого марта у меня день рождения. И мне Гаркуша внезапно говорит: «А ты поезжай в Штаты». У меня даже и мысли такой не было: поехать в Штаты. Я говорю: «Почему в Штаты-то?». Он отвечает: «Ну, там все другое». Я говорю: «Ну и что, что все другое?». Говорит: «Ну, поменяешь атмосферу. Тебя там мало кто знает». В общем, что-то мы там поболтали и забыли. Я приехал домой, мобильного телефона у меня еще не было: то ли их тогда не было вообще, то ли они только начинались. Приехал я домой, соответственно, уже в день рождения: ночью 4 марта. Вдруг раздается звонок и мне звонит кто-то, и говорит: «Поздравляю Вас, Павел, с Днем рождения!». Говорю: «Спасибо большое», – делаю вид, что я знаю, кто на том конце провода, но на самом деле это не так. Оказывается, это была девушка-фанатка, которая была на многих концертах, и она попросилась посидеть на студии. «Приезжайте, посидите на студии», – говорю я. И она сказала фразу: «А вы приезжайте к нам в Соединенные Штаты», – на что я ответил: «Да, обязательно. Я уже вот сегодня об этом говорил». Вот такие две фразы были. Я забыл об этом разговоре, конечно же. Через неделю приходит приглашение из Соединенных Штатов: уже тогда нужно было приглашение.