Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

Не думаю, что большинство тех, кто стоял у истоков разрушения державы, хотели или в полной мере предвидели отрицательные последствия реализации своих замыслов. Тем не менее их историческая ответственность очевидна, не говоря уже о тех, кто сознательно вел дело к гибели Советского государства и творил для этого все возможное и невозможное. Последние просто совершали преступление.

Если определенные силы на Западе использовали первую категорию лиц втемную, то со второй категорией у них была полная смычка по мировоззренческим убеждениям, практическим действиям и политическим целям. На этот счет выше приведено достаточно фактического материала и выводов, логика и доказательность которых, на мой взгляд, неопровержимы.

К 1985 году мощь Советского Союза не вызывала сомнений. С ним считались — одни из уважения, другие — из-за боязни. По всем основным показателям своего развития мы уверенно удерживали второе после Соединенных Штатов Америки место в мире. Страна располагала мощной индустриальной базой, основные отрасли ее промышленности находились на вполне приличном уровне, сельское хозяйство в основном обеспечивало потребности в продовольственной и технической продукции, наука числилась передовой в мире, ее фундаментальные исследования вполне соответствовали мировым стандартам. По массовому охвату образованием, медицинским обслуживанием, культурой, по размаху жилищного строительства мы не знали себе равных. Народ был сыт, обут, одет, хотя по ассортименту, качеству и отдельным видам товаров, безусловно, ощущался большой дефицит.

Советский Союз занимал прочные позиции в мире. Политическое, военное сотрудничество с социалистическими государствами дополнялось взаимовыгодными торгово-экономическими отношениями. СССР имел тесные связи со многими странами так называемого третьего мира в Латинской Америке, Африке, Азии.

Наше государство было вполне кредитоспособным. Его безопасность была надежной на западе, востоке, юге и севере. Ни одна соседняя страна не предъявляла каких-либо территориальных претензий, за исключением Японии, периодически обозначавшей вопрос о Южно-Курильской гряде и сделавшей его перманентным, дежурным.

На огромных просторах Советского Союза в добром соседстве проживали более 150 наций и национальностей, народов и народностей. В общей атмосфере равноправия различных этнических групп националистические силы не решались поднимать голос, призывать к распрям, хорошо сознавая обреченность подобных попыток. Человек любой национальности, любого вероисповедания мог свободно передвигаться, проживать в любой части страны, везде и всегда пользоваться одинаковыми правами.

Уровень преступности занимал одну из последних строчек в мировых показателях. Страна считалась в этом отношении безопасной. Люди жили в едином пространстве, в условиях одного правового поля. Они как бы опередили среднеземное время и вышли в будущее человечества.

Конечно, жизнь в Советском Союзе была не без недостатков и трудностей. Его общественно-политическая система оказалась в какой-то мере зажатой в жесткие рамки, огромные потенциальные возможности были лишены способности самовыражаться, самоизменяться, саморазвиваться. Социализм, как общество по своей природе нуждающееся в просторе для проявления свободы и вместе с тем в правопорядке, так и не приобрел гармоничного сочетания, органичного единения этих двух сторон.

Но все было поправимо, не было никакой фатальной неизбежности, тем более необходимости в разрушении государства.

И вот через десять лет после 1985 года, когда пишутся эти строки, катастрофические последствия крушения бывшего Советского Союза, а ныне отдельных его территорий, являют собой общенациональную трагедию с потрясениями глобальной значимости. Даже после Второй мировой войны, в ходе которой погибло более 50 миллионов человек, политическая карта мира не была так перекроена, как был изменен облик огромного геополитического региона в результате так называемой перестройки «а-ля Горбачев» и ельцинской политики разрушения.

Что ж, одни содрогаются от содеянного или без умысла сотворенного, другие (их большинство) — ужасаются происшедшему, третьи — испытывают удовлетворение или радуются кончине «империи», гордятся своим вкладом в это и идут дальше.

Итак, в порядке подведения предварительных итогов остановимся лишь на некоторых «достижениях» демократических преобразований.