Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

Я подчеркнул также, что интегрируются Европа, Латинская Америка, интегрируется Азия, создаются союзы пяти, семи, двенадцати государств, временные, на постоянной основе, по отдельным проблемам, по отдельным направлениям экономической жизни, начала объединяться по некоторым позициям даже Африка, по крайней мере отдельные регионы этого континента.

Интеграция — веление времени, естественный процесс. Но что же случилось с нами? Я выразил надежду, что если мы сможем доказать советским людям — а они понятливые, разбираются во многом и в конце концов поймут, — что без Союза мы все пропадем, что без Союза жить невозможно, что без него нет у нас никакой благоприятной перспективы, то это уже будет половина дела. Счел нужным указать на то, что основой нашего Союза должно служить единое экономическое пространство, что Союз — самое дорогое, лучшая гарантия нашего уверенного завтра.

Тут же я подчеркнул, что мы безбожно терзаем нашу историю, подходим к ней исключительно с критических, разносных позиций как в целом, так и по отдельным этапам ее развития. Что не следует обелять период сталинских репрессий, но вместе с тем у нас были яркие страницы, определявшие лицо и перспективы развития нашего государства, позволившие нам выжить и победить в Великой Отечественной войне.

Я указал, что так думают не только трезво мыслящие люди в нашей стране, но об этом же говорят и документы, полученные нами из ряда западных стран конфиденциальным путем, не предназначенные для нас.

До сих пор очень сожалею о том, что заседание Верховного Совета носило закрытый характер, что наши выступления не были услышаны широкой общественностью, всем советским народом. Думаю, в этом случае тогдашнему президенту Советского Союза труднее было бы отмахнуться от того, что было сказано в наших выступлениях.

Настроение многих народных депутатов, в том числе и спикера Верховного Совета Лукьянова, было таково, что добиться открытого заседания можно было, прояви докладчики настойчивость и отбрось в сторону нежелание как-то «чрезмерно» задеть Горбачева.

После выступления ко мне подходили депутаты, одни выражали согласие, другие отнеслись к нему с пессимизмом, неверием в возможность выправить ситуацию. Помню, один из них бросил фразу, что решил еще раз поверить словам Горбачева.

У меня создалось впечатление, что депутатский корпус отлично понимал всю глубину кризиса, готов был пойти на принятие нужных решений, но все они нуждались в лидере, способном повести за собой, хотели верить президенту и волей-неволей останавливались на пассивном варианте — еще немного подождать, может быть, все само собой образуется. Как каждый человек где-то в душе верит в собственное бессмертие, так и депутаты, вероятно, полагали, что кругом все будет рушиться, а они, словно чудесный островок, уцелеют, и потому продолжали обсуждать проблемы, проекты постановлений, от которых уже никому не было ни холодно ни жарко.

Не хотел бы с позиций сегодняшнего дня комментировать свое выступление. Верил ли я в то, что говорил на сессии Верховного Совета? Безусловно! Мой порыв исходил из стремления предупредить тех, от кого многое зависело. И все же на одну сказанную мной фразу я хотел бы обратить внимание.

«Конечно, причина нынешнего бедственного положения имеет прежде всего внутренний характер, — говорилось в выступлении. — И сейчас, применительно к нынешней ситуации, стоит особо подчеркнуть, что никакие действия внешних факторов не были и не являются определяющими, фатальными. Такая большая страна, как наша, лишь сама в состоянии справиться со своими бедами.

Любая иностранная помощь — есть помощь, и не больше. И бедственное положение и выход из кризиса — было и остается делом наших рук. В них наша судьба. В этих условиях одни выполняют свой долг или, по крайней мере, стараются, другие выступают как разрушающая сила, а третьи — находятся в состоянии ожидания, пессимизма, наблюдателей. Кому что! Но в итоге, как бы в отместку за отсутствие гражданской позиции, самые большие беды всегда обрушиваются на безучастных наблюдателей!»

…Негативные тенденции, снежным комом нараставшие в стране, не могли не сказаться и на Комитете госбезопасности. Слишком много идеалов было растоптано, слишком много сомнений западало в души людей… А ведь в деятельности чекистов всегда доминировала именно идейная основа.

Справедливости ради должен сказать, что чекисты оказались и наиболее подготовленной к потоку «демократического» наступления частью нашего общества. Видимо, сама специфика работы делала их более закаленными, и том числе и в идейном отношении.