Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

События последних лет в стране напоминают мне мощный селевой поток в горах. Человек перед ним пока в общем-то бессилен. Можно спрогнозировать, рассчитать время его начала, предупредить людей, а затем отойти в сторону и ждать исхода. Сель сметает, уничтожает на своем пути живое и неживое. Мольбы ко всемогущему бесполезны. Человек путается в догадках, за что такое наказание, такая напасть.

В причинах возникновения селевого потока субъективности нет, тут закономерность. А вот в нашей перестройке, в ходе и результатах ее, переплетаются и объективные, и субъективные факторы.

В конце XX века управляемость процессами повышается до уровня, позволяющего регулировать, переставлять акценты, притормаживать или ускорять их. Определяющая роль здесь принадлежит личностям.

В этой связи хочется поговорить с читателями еще об одном таком разрушителе, «архитекторе» и «прорабе» перестройки. Речь идет об Эдуарде Амвросиевиче Шеварднадзе.

С ним мне довелось познакомиться в 1982 году, когда он работал еще в Грузии.

Прилетел я туда по служебным делам, провел совещание сотрудников КГБ Грузии. За три дня пребывания удалось кое-что увидеть в Тбилиси, побывать в Гори, провести несколько часов с Э. Шеварднадзе.

Встречи и беседы с ним произвели на меня положительное впечатление. Каких-либо отклонений от официальной партийной линии в его высказываниях я не заметил. Это был признанный партийный лидер, владеющий ситуацией, действующий строго в рамках решений руководящей партии. Того же требовал от других. Обращали на себя внимание его интернационализм, уважительное отношение к другим народам, особенно к русскому.

Запомнилось одно, показавшееся примечательным рассуждение Шеварднадзе о том, что центр недостаточно решительно руководит, снизилась требовательность, ослаб контроль. А вот республикам можно было бы дать побольше свободы вместе с повышением их ответственности. По его словам, не следовало преувеличивать опасность национализма, он уже не сможет быть явлением, с которым нельзя справиться.

Смешанное впечатление на меня произвело посещение Гори и Музея И.В. Сталина. Музей был практически пуст. Гид музея — сравнительно молодая, начитанная, с умными, выразительными глазами женщина — охотно рассказывала о Сталине, делая особый упор на его личные качества: скромность, непритязательность в жизни. Настойчиво предлагала ознакомиться с самыми последними записями в книге отзывов.

Узнав, откуда мы, а там был и Алексей Николаевич Инаури — председатель КГБ Грузии, она стала в открытую интересоваться судьбой музея, отношением к Сталину, подчеркивая, что была и остается его почитателем.

Я смотрел на нее, слушал и невольно думал, что в Сталине ее жизнь, закройся музей — и для нее и для других сотрудников оборвется почти все. Время ни с кем и ни с чем не считается. Только одни — более счастливы, а другие — более несчастны, у одних все в прошлом, а у других в будущем.

Вернулись в Тбилиси. Шеварднадзе заметил, что нельзя не считаться с настроением населения республики, значительная часть которого не только за сохранение музея в Гори, но и памяти о Сталине в Грузии и в Союзе. В словах самого Шеварднадзе сквозило резко отрицательное отношение к Сталину. Поэтому, когда сейчас Шеварднадзе пытается опереться на имя Сталина, за что получил поддержку грузинского общества сталинистов, я думаю еще об одном «кульбите» в его политической карьере. В то время у меня уже сформировалось собственное отношение к Сталину, и я невольно подумал о тех у нас в стране и за ее пределами, для которых переоценка в свое время отношения к Сталину означала по меньшей мере духовную трагедию.

Прошло немного времени, и в 1985 году судьба свела меня с Шеварднадзе в Москве. Как начальник разведки я довольно часто контактировал с ним как с министром иностранных дел в СССР.

Помню, за пару дней до назначения Шеварднадзе министром иностранных дел со мной затеял разговор бывший тогда председателем КГБ Чебриков. Он сказал, что возник весьма важный и срочный вопрос: кого следовало бы рекомендовать на пост министра иностранных дел и каково на этот счет мое мнение.

Я имел прямое отношение к международным делам, разумеется, знал немало товарищей, работавших на внешнеполитическом поприще. Я спросил: «А есть ли уже кандидатура или кандидатуры, проходящие стадию обсуждения?»

Чебриков ответил, что есть несколько кандидатур, но пока ни на ком не остановились. Он спросил, каково мое мнение, в частности, об отдельных членах политбюро. Причем, когда очередь дошла до кандидата в члены политбюро ЦК КПСС Шеварднадзе, он задержался, и я понял, что, возможно, речь идет именно об этом человеке.