Анатолий Фоменко - Как было на самом деле. Каждая история желает быть рассказанной

Пришел в назначенное время на Старую Площадь (где тогда располагался Центральный Комитет КПСС), захватив с собой все необходимые материалы, свои публикации, графики и т. п. Войдя в кабинет, увидел там двоих. Один из них – Д. В. Кузнецов (не помню имени и отчества), заведующий одним из подразделений Отдела науки, а другой – Ю. А. Завенягин. Это наш давний «критик», сын известного Завенягина Авраамия Павловича – функционера и политика сталинской эпохи. Напомню, что А. П. Завенягин-отец в 30-е годы XX века возглавлял знаменитый Норильлаг – систему концентрационных или исправительно-трудовых лагерей вокруг Норильска, – где работало свыше 19 тысяч заключенных. С 1946 года А. П. Завенягин в ранге заместителя министра внутренних дел руководил промышленно-строительными структурами НКВД: Главным управлением лагерей горно-металлургических предприятий, в 1945–1953 годах – заместитель Л. П. Берии; его прах помещен в урне в Кремлевской стене на Красной площади в Москве.

Юлий Авраамович Завенягин-сын ученым не был, хотя он все таки, в конце концов, стал кандидатом физических наук (с трудом, как мне рассказали физики). В то же время, отличался большой популяризаторской активностью на поле разнообразных общественных дискуссий, в том числе и по «популярной» истории астрономии. Однажды вечером, совершенно неожиданно, без предупреждения и без всякого приглашения, явился к нам домой (мы тогда жили в Карачарово). Звонок в дверь. Открываем. Завенягин напористо входит в прихожую, протягивает нам пачку рукописных страниц, где, как он говорит, содержится опровержение наших датировок. Не прощаясь, уходит. Мы с Таней переглядываемся, закрываем дверь.

Он написал несколько работ против новой хронологии, в которых сделал серьезные подлоги, дабы любой ценой подтвердить скалигеровскую датировку Альмагеста Птолемея. Причем допустил элементарные математические ошибки, на что мы ему тут же указали в опубликованных нами статьях. См. подробности в разделе «Отклики на новую хронологию» в нашей книге «Реконструкция» и на сайте chronologia.org. Своих ошибок Юлий Завенягин не признал, и от публичной дискуссии с нами на научном семинаре уклонился.

И вот именно его неожиданно вижу в кабинете Отдела науки ЦК. Меня удивила и насторожила такая его вхожесть во власть. Он вел себя в высоком партийном кабинете уверенно, свободно. Как-никак, сын самого́ Авраамия Завенягина. Обращался к заведующему Отделом ЦК по-свойски, несколько раз вставал и куда-то выходил из комнаты, забирая с собой какие-то материалы. Потом возвращался, приносил их или какие-то другие бумаги обратно.

В целом беседа получилась напряженной. Юлий Завенягин агрессивно обвинил меня в ошибочности астрономических и математических вычислений, в неправомерности наших методов датирования событий, в абсурдности тезиса о «выдуманности истории». Я терпеливо разъяснил, что наши методы были многократно проверены, и у ученых возражений не вызвали. Вкратце рассказал о методах и о наших научных публикациях на эту тему. По поводу якобы «выдуманности древней истории» пояснил, что ничего подобного никогда не утверждал. Речь идет вовсе не о том, что «античности не было», а о том, что «она была», но только следует выяснить: «где и когда?». Затем еще более подробно показал Кузнецову свои публикации на тему хронологии, рассказал о наших исследованиях, об истории вопроса, об Исааке Ньютоне, о Роберте Ньютоне, Жане Гардуине, Николае Морозове…

Юлий Завенягин неоднократно перебивал, вел себя напористо. Я вообще не люблю пустых дискуссий, поэтому старался утихомирить «критика», вновь и вновь объясняя суть дела. Безрезультатно. Беседа длилась долго, около трех часов. Кузнецов наблюдал, задавал вопросы. Результат был следующий. В конце разговора заведующий сектором Кузнецов на какое-то время вышел. Пока он отсутствовал, мы не перемолвились с Завенягиным ни единым словом. Потом Кузнецов вернулся и четко сказал, что никаких запретов на мои исследования Отдел Науки ЦК партии накладывать не собирается. Я вздохнул с облегчением. Далее он сказал, что я и мои коллеги можем вести работу в том научном направлении, в каком считаем нужным, но непременно отвечая на вопросы, появляющиеся у историков. В ответ я обещал тщательно анализировать высказывания наших оппонентов.

Затем Кузнецов сказал, что мы можем публиковать научные исследования по хронологии в научной прессе, однако желательно воздерживаться от публикаций на страницах популярных изданий широкого профиля – газеты, общественные журналы и т. п. Я согласился следовать этой рекомендации. И хочу сказать, что аккуратно придерживался её многие годы, даже после раскола СССР, исчезновения ЦК и вообще КПСС. Следовал вплоть до того времени, когда, начиная с 1996 года, в широкой прессе и на телевидении не развернулась бурная дискуссия по поводу наших исследований и наших научных книг. Лишь после этого мы были вынуждены начать отвечать на «критику» в широкой прессе, на центральном телевидении и в Интернете.