Анатолий Фоменко - Как было на самом деле. Каждая история желает быть рассказанной

По-видимому, это был самый первый публичный отклик историков на наши исследования по хронологии, активно начатые мною и моими коллегами в 1973–1974 годах. Между прочим, первые наши публикации на эту тему появились лишь в 1980 году, то есть через несколько лет. Так что А. Манфред уже заранее, за несколько лет до нашего «выхода в свет», призвал, – причем в центральной партийной печати! – к борьбе с еще не опубликованными нашими результатами, разговоры о которых начались с 1974 года. Получается, что историки внимательно следили за нашими исследованиями и, вовремя оценив надвигающуюся опасность, выступили с категорическим осуждением. С упреждающим ударом.

Вечером 26 июля 1977 года состоялась моя последняя встреча с Л. Н. Гумилевым у него дома, в Москве. Он вернул мне мой текст по хронологии и математическим методам со своими пометками на полях. Я бегло просмотрел их в его присутствии. Их оказалось немного. Затем все пометки Гумилева я аккуратно выписал и уважительно храню их до сих пор, вместе со своими ответными комментариями. Суть реакции Гумилева была следующей. В общем он вернулся к своей первоначальной негативной оценке наших работ. Однако появилось важное отличие. Если раньше он говорил со мной как бы свысока, спокойно и слегка пренебрежительно (мол, что́ там математики могут понять в истории), то теперь в его высказываниях зазвучали нотки растерянности и даже агрессивности.

Кстати, на эту последнюю встречу Гумилев зачем-то пригласил специалиста по кибернетике (некто Борис) и некоего химика (имя не помню). Так вчетвером мы и беседовали. Довольно неторопливо.

Несогласие Гумилева с новой хронологией было чисто гуманитарным, никаких объективных, математических или каких-либо других естественнонаучных аргументов против выдвинуто не было. Мои оппоненты – кибернетик и химик, впрочем, довольно быстро смолкли и «ушли в кусты». Гумилев же стал упорно ссылаться на якобы достоверность и устойчивость исторической традиции. В том числе устной. Мол, ей надо безусловно доверять. Не может, дескать, такого быть, чтобы столь много людей столь долго и столь крупно ошибались.

По-видимому, прочитав, наконец, кое-что из наших исследований, он, наконец-то, увидел проблему и неожиданно для себя осознал всю её серьезность. И грандиозный масштаб. Наверное, впервые понял тот факт, что проблема хронологии действительно существует. И испугался. А испугался вот почему. Собственно, именно это он мне откровенно и заявил в последнем нашем разговоре.

Довольно давно Гумилев придумал теорию пассионарности, согласно которой человеческая цивилизация развивается волнами, как бы по синусоиде. Ее подъемы обусловлены появлением необходимой массы пассионарных личностей, двигающих историю, а спады означают уменьшение пассионарности. Что это такое – Лев Николаевич в общем-то никак не объяснял. Так вот, в нашем разговоре он сослался на эту свою теорию как основу своей веры в правильность традиционной истории. Тут пришлось возразить ему, что его гипотетические волны так называемой пассионарности целиком и полностью зависят от предполагаемой заранее известной скалигеровской хронологии. Но если изменится хронология, то радикально поменяется и ваша теория. А может быть, даже вообще исчезнет, развалится. Не будет никаких периодически повторяющихся «волн пассионариев». Это сильно задело Гумилева. Он заявил мне (цитирую дословно): «Лично я глубоко верю в традицию». Мой ответ был таков: «Этим и отличается вера от науки. Ведь мы с Вами – ученые». После этого разговор как-то иссяк и вскоре сам собой оборвался. Стало понятно, что дальнейшее обсуждение бессмысленно. Молча попили остывший чай.

Провожая меня, он хмуро сказал, что историю нужно оставить историкам, а математики пусть занимаются математикой («аргумент», часто повторяемый историками). Я не стал спорить. Стало неинтересно. Мы вежливо расстались. Больше ни разу не встречались. А жаль. Думаю, что после еще нескольких бесед он бы избавился от испуга и понял бы, что новая хронология открывает и для него большие перспективы. Не просто большие, а гигантские. Могли бы вместе поработать. Но, как говорится, не сложилось.

К сожалению, не сложились у меня контакты на тему истории и с Олжасом Омаровичем Сулейменовым – известным поэтом, политиком, лауреатом разнообразных премий и наград. Вот как представляет его журналист Ромен Гузаиров в 2007 году в предисловии к интервью «Будущее за религией знания», которое дал ему Сулейменов на страницах газеты «Татарский мир (Деньясы), номер 8, 2007.