Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

Генерал Ральф Аберкромби (1734–1801) был шотландцем, добившимся мировой славы. В 1801 году он был направлен в Египет, чтобы отвоевать эту страну у французов; 8 марта он высадился в Абукире и был смертельно ранен 21 марта в сражении при Канопусе.

Речь, вероятно, идет о Жане Франсуа Ройере, главном фармацевте армии Востока в 1789 году и во время экспедиции французских войск в Сирию.

За профессиональную непригодность и за нарушение дисциплины он был уволен из рядов армии в конце Египетской кампании и остался в Египте, где был убит в 1804 году. Здесь император ссылается на обвинения, выдвинутые против него в связи с жертвами чумы в Яффе.

Д-ра Томас Шортт, Чарльз Митчелл, Метью Ливингстоун и Фрэнсис Бертон были приглашены д-ми Антоммарки и Арноттом на консультацию в четверг 3 мая 1821 года. Никто из этих четырех докторов не видел императора, совещание проводилось в комнате французского врача. Они поставили совершенно различные и неубедительные диагнозы. Только Ливингстоун присутствовал при процедуре аутопсии.

Примечание Маршана: «Г-н де Ботерн в своей книге, озаглавленной «Беседы Наполеона на религиозные темы на острове Святой Елены», пишет, что 20 апреля, после мессы, император исповедался и получил причастие и что это событие, рассказанное г-ном Норвином, было подтверждено мною.

Ничего подобного я не говорил г-ну де Ботерну, поскольку, как мне известно, такого события не происходило. Император мог пригласить к себе отца Виньяли в этот день, хотя он редко приглашал его, но если бы его привели к императору ради этого религиозного акта, то я бы не забыл об этом; ничто до настоящего дня не говорит мне о том, что император был намерен выполнить этот религиозный долг, о котором говорит г-н де Ботерн. Ему я также не сообщал о том, как он утверждает, что однажды генерал Бертран, покидая императора, пожимал плечами, шепча слово «капуцин».

Г-н де Ботерн пытается опорочить благородный характер графа Бертрана, представляя его человеком, омрачавшим последние минуты жизни императора, когда, наоборот, этот честный офицер оставался таким же, как и в течение всей своей жизни: полным привязанности, уважения и преданности императору.

Автор книги приписывает императору мысли, не принадлежавшие ему, и манеру говорить, которая не была ему свойственной; он изображает его христианином по своему вкусу, а не таким, каким мы знали его в Париже, на Эльбе и на острове Святой Елены.

Г-н де Ботерн был или введен в заблуждение, или неверно сообщает то, что было сказано ему. Это он сделал, рассказывая о событиях, имеющих отношение ко мне».

Примечание Маршана: «Когда я вернулся в Европу, то многие люди, обращаясь ко мне, использовали титул графа, другие — титул барона. Семья императора в письмах ко мне использовала титул графа, которого я был удостоен в соответствии с завещанием императора, заканчивавшимся следующими словами: «Я назначаю графов де Монтолона, Бертрана и Маршана моими душеприказчиками». В 1840 году, когда я собирался покинуть остров Святой Елены, мы должны были подписать сертификат, удостоверявший передачу нам тела императора от губернатора острова. Гофмаршал отвел меня в сторону и сказал: «Маршан, ты можешь принять титул, которого император удостоил тебя в своем завещании». Я тогда сообщил графу Бертрану слова императора, когда он вручал мне ожерелье королевы Гортензии. Но когда я вернулся в Европу, я не поднимал этого вопроса, принимая во внимание точку зрения правительства, которое могло бы отказаться утвердить этот титул своим законом. В некоторых случаях я пользовался титулом душеприказчика императора, и я предложил использовать этот титул при подписании сертификата. «Этот титул, — ответил граф Бертран, — конечно, стоит многих других; делай так, как считаешь нужным». Подписывая сертификат, я использовал титул душеприказчика императора».

Примечание Маршана: «Г-н де Ботерн использовал содержание разговора между императором и отцом Виньяли для того, чтобы на его основе состряпать настоящую небылицу. Описывая мне этот разговор со слов кого-то еще, г-н де Ботерн рассказал мне, что граф Бертран возражал против того, чтобы воздвигать алтарь для обедни, и что в дни, последовавшие после разговора с отцом Виньяли, этот разговор привел к отчуждению в отношениях между графом и императором, вызванному разницей в религиозных взглядах.