Николай Михайлов - В те годы

Еще один факт, рассказанный Василием Гавриловичем, произвел на меня глубокое впечатление, как символ веры в жизнь и в нашу грядущую победу. В городе в дни осады продолжал работать центральный родильный дом, в котором оставались главный врач Вера Сергеевна Гумилевская и часть сотрудников. Здесь появилось на свет 459 туляков; все они были живы и здоровы, им, как и их матерям, была обеспечена медицинская помощь.

За свой подвиг Вера Сергеевна получила награду — орден Трудового Красного Знамени.

Поездки в Тулу помогли узнать и полюбить Ясную Поляну.

В первый раз мы приехали сюда вместе с Гришей Громовым в морозный зимний день. В усадьбе было пустынно. Многие разрушения напоминали о варварстве хозяйничавших здесь гитлеровцев.

Нас встретил хранитель музея Николай Павлович Пузин, внучатый племянник Фета, — тихий, деликатный, неторопливый, одетый по-деревенски, в теплый пиджак. Грассируя, негромким голосом рассказывал он удивительные истории. Позднее, когда мы сдружились, я понял, что Николай Павлович блестяще знает решительно все, что касается не только Ясной Поляны, но и расположенного неподалеку от нее Спасского-Лутовинова — усадьбы И. С. Тургенева, Оптиной пустыни (здесь когда-то был женский монастырь и сюда ушла сестра Л. Н. Толстого).

Николай Павлович всю свою жизнь беззаветно отдал Ясной Поляне. Он месяцами не бывает в Москве. Для него отрада — провести дни отпуска в путешествиях по местам, где бывал Л. Толстой, уединиться в Спасском-Лутовинове, читать и перечитывать то, что связано с именем гениального русского писателя.

Вот сидит около главного флигеля очередная группа экскурсантов — школьников старших классов. У многих в руках фотоаппараты, сумки, где хранятся тетради для записей. Сейчас подойдет Николай Павлович в своем аккуратном потертом костюме, негромким голосом начнет рассказ, и все повернутся к нему и будут безмолвно слушать его столько времени, сколько он будет говорить. И в его рассказе и гений великого писателя, и подвиг народа, и неистребимая любовь к родной земле сольются воедино…

Мы бесконечно обязаны тем, кто спас и восстановил великие духовные ценности народа — Ясную Поляну и дом П. И. Чайковского в Клину, сокровища Третьяковской галереи и Эрмитажа, дворцы под Ленинградом и Большой театр. Без них нельзя представить Советскую Родину, советский народ, воспитанный на великих достижениях отечественной культуры.

Обо всем этом мы беседуем с Василием Гавриловичем Жаворонковым, устроившись на садовой скамейке. День теплый, июльский. Зелень здесь, за городом, после недавних дождей блестит и переливается.

Василий Гаврилович ушел на пенсию. Стал он совсем седой, его лоб прорезали морщины; походка сделалась неторопливой и тяжелой.

Василий Гаврилович напоминает о том, что туляки сумели восстановить, отремонтировать тысячи единиц самого различного вооружения — от танков до минометов и пулеметов.

Фронт был рядом, и всюду в городе господствовал полный порядок, хотя во всей Туле осталось только два милиционера; все работники милиции ушли добровольно на фронт.

Часть предприятий была эвакуирована, но дрогнули немецко-фашистские войска, и началось бурное восстановление производства. Так складывались в Туле массовая психология подвига, обстановка героизма, в которой не было места унынию, панике.

Тульским боевым участком командовал генерал-майор Василий Степанович Попов. Военная дружба способна выдержать годы испытаний. Жаворонков и Попов подружились на всю жизнь. И когда Василию Степановичу стало худо, в госпиталь к нему поехал старый друг.

— Ну как, — спросил Жаворонков, глядя на потемневшее, худое лицо генерала.

Попов слабо улыбнулся:

— Ты, Василий, мужик добрый, только не надо меня успокаивать — я все сам знаю. Пожил, повоевал — все было, жизнь меня не обошла.

— Что ж, воевали мы хорошо.

— Это верно, — оживился генерал, — но разве мы могли воевать плохо?..

В конце августа был ужасающий налет на Сталинград. Бомбежка началась днем, в обеденное время, и продолжалась несколько часов подряд. Эшелоны самолетов шли один за другим. Дым, пыль были настолько плотными, что даже на близком расстоянии трудно было что-либо увидеть. Расчет врага состоял в том, чтобы опрокинуть советские войска, бомбежкой парализовать жизнь города, вызвать панику среди жителей.