Николай Михайлов - В те годы

Раздумья — ценные зерна. Идут годы, время удаляет нас от событий минувшей войны, а образы героев этих событий становятся ярче и крупней, и звезда их подвига поднимается все выше.

Война… События повернулись круто и неотвратимо, втягивая миллионы людей в водоворот истории.

Первые впечатления дня оказались самыми стойкими и сохранились до сих пор.

Утро. Солнечное, жаркое.

Молодая женщина в белом халате бежит по зеленому косогору. Она вскидывает руки вверх, к синему небу и выкрикивает одно только слово:

— Война! Война!..

Улицы Москвы. Пестрые толпы — мужчины, женщины, дети.

День, когда в сознании миллионов шел перелом, когда все существо свое надо было перевести из мирного состояния в непривычное военное. Многие мысли опрокидывались, отступали на задний план перед тем, что уже началось там, на границах.

И разве только вчера был обычный московский день?..

Гроза разразилась в 4 часа утра 22 июня: фашистская Германия напала на нашу страну. Общая численность войск гитлеровцев на советско-германском фронте составляла 6 миллионов 200 тысяч человек; фронт растянулся более чем на шесть тысяч километров.

В 12 часов дня Советское правительство известило по радио о вероломном нападении фашистской Германии и призвало советский народ к разгрому врага. На границах Советского Союза — на Украине, в Белоруссии, Прибалтике — уже шли боевые действия.

Титаническая работа партии по укреплению обороноспособности страны достаточно убедительно показана в нашей военно-мемуарной литературе. Но коль скоро речь пойдет о молодежи военной поры, еще раз подчеркну, что партия неустанно и умело готовила молодое поколение к возможной схватке с фашизмом.

Партийная пропаганда — очень трудное и очень сложное дело. Партийные комитеты заводов «Серп и молот», «Динамо» имени Кирова, где мне приходилось работать, постоянно, заботливо занимались идеологической работой.

По соседству с проходными располагались газетные экспедиции; редкий рабочий не выписывал ту или другую газету. На обоих заводах выпускались свои ежедневные многотиражки. Тираж их был равен общей численности рабочих. Во всех цехах, во многих сменах, на многих участках издавались стенные газеты; среди них были и ежедневки. Все эти заводские издания получали сотни писем, а ведь каждое письмо есть выражение гражданской сознательности, активности, стремления участвовать в общественной жизни. И были такие письма, по которым принимались решения парткома, издавались приказы директора, велись широкие кампании.

Успешно использовалась и наглядная агитация. Около доски Почета собиралось множество людей, происходила оценка того или другого человека, отличившегося в труде, — и беседы на такие темы продолжались и в красном уголке, и в семейном кругу.

Наши заводские художники располагались на так называемых антресолях — в получердачных помещениях, удобных своими просторами. Здесь создавались плакаты и панно, диаграммы развития народного хозяйства, карикатуры, высмеивающие разгильдяев.

Особое внимание отводилось политическим кружкам. Их занятиям предшествовали квалифицированные лекции и консультации. Действовали семинары для различных групп пропагандистов. В обширных владениях парткабинета, с его длинными рядами книжных шкафов, с множеством географических карт, различных диаграмм, аккуратно лежащих плотными стопками подшивок газет, без труда можно было найти литературу по теме и удобно устроиться за одним из столов около зеленой лампы. Стояла тишина, все располагало к спокойной, сосредоточенной работе.

Историю партии, ее богатейший опыт можно было усвоить не только из книг и на занятиях кружков. В заводских коллективах работало немало участников революционной борьбы, героев Великой Октябрьской социалистической революции, гражданской войны.

Хорошо помню Дмитрия Барканова — крупного, седоголового, седоусого. В его медлительной походке, в спокойном взгляде чувствовались уверенность и сила. Барканову было что сказать молодежи, и он умел говорить живо, убедительно — о рабочих маевках в бывшей Симоновой слободе, о том, как его хватали полицейские и как ему не однажды пришлось сидеть в тюрьме.

Работавший на заводе «Серп и молот» Федя Карпухин был одним из первых комсомольцев-красногвардейцев. Федя носил галстук, по тем временам — редкость. Говорил негромко, даже в тех случаях, когда он, как член правления клуба, делал кому-либо замечание. Карпухин рассказывал и про первую комсомольскую ячейку, и про то, как рабочий полк Рогожско-Симоновского района сражался на фронте против белых, о восстановлении завода.