Николай Михайлов - В те годы

Наш райком мобилизовал на оборонительное строительство половину районной комсомольской организации.

18 октября. Разыскать и собрать в РК оставшихся секретарей…

К вечеру 15 октября приехал с трассы наш комсорг Вадим Кучин, чтобы получить литературу для библиотечек-передвижек.

Часов в восемь позвонил второй секретарь райкома партии В. С. Стальнов. Ввиду серьезности положения на фронте под Москвой предлагалось немедленно приступить к организации районных боевых подразделений… Мы пошли пешком с Преображенской заставы в райком партии на Красносельскую. Можете сами судить, как тяжело было у нас на душе.

16 и 17 октября, единственные два дня за все месяцы обороны Москвы, наш райком ВЛКСМ был закрыт. Вадиму и мне было поручено добыть оружие и боеприпасы для районного рабочего батальона и подразделений истребителей танков, а также для боевой группы аппаратов райкомов ВКП(б) и ВЛКСМ. И вот мы идем получать оружие. Ящики гранат, трофейные винтовки, пистолеты всех систем и калибров, диски с патронами, несколько отечественных снайперских винтовок.

25 октября. Как быть с комсомольскими билетами?

Москва стала фронтовым городом, все мы работали для фронта, недоедали, недосыпали. Понятно, что эти дни наложили отпечаток и на специфику комсомольской работы; остро встала, например, проблема роста комсомольских рядов. К этому времени в районе оставалось 1260 комсомольцев, в том числе 275 мужчин. Принимать в комсомол новеньких, подросших? Но у нас не было бланков комсомольских билетов.

Мы нашли на бюро выход и не сомневались в его правильности. Нашли блокнот с хорошей бумагой и на его листках стали оформлять временное удостоверение.

27 октября на нашем участке работ прошло собрание, которое приняло обращение ко всем строителям, опубликованное затем в „Комсомольской правде“: „Мы, комсомольцы и молодежь 10-го участка трассы, призываем всех строителей работать, не щадя своих сил, помнить, что каждый замах лопаты, каждый вынутый кубометр земли, каждый ров — это удары по фашистской сволочи“.

1 декабря. В. Крашенникова, 3. Крейцер, П. Ласточкина, М. Дуничев. Дать квартиру, сменить работу, оформить паспорта.

Необычная запись, правда? Появилась она после визита к нам в райком секретаря МК. Он приехал в желтой кожаной куртке, с маузером в деревянной кобуре на ремне. Приехал неожиданно, и еще неожиданней была цель его приезда. „Вот, — сказал он, — надо подобрать трех-четырех отличных комсомольцев, способных к подпольной работе. Создать им соответствующие условия“. Увидев недоумение на моем лице, невесело улыбнулся. А потом четко и деловито разъяснил, что об этих людях никто не должен знать. Ребятам надо оформить другие паспорта, сделать так, чтобы они переменили место жительства, где бы никто не знал их. Это нужно, сказал секретарь, чтобы им легче было привыкать к нелегальной жизни в тылу врага.

Потом уже я узнал, что после разгрома гитлеровцев под Москвой один отобранный мной кандидат продолжил свою „вторую жизнь“ на самом „горячем“ участке необъятного фронта».

Завод «Серп и молот» — мой дом. Вечно буду благодарен я рабочему коллективу, ветеранам, которые помогли мне найти верную дорогу в жизни. Надо ли объяснять, что в трудную минуту всегда тянет в родные места, где ты всегда найдешь утешение и поддержку…

И я отправился на завод. Первым, кого я встретил здесь, был Никита Коротин. Он помнил еще времена заводчика Гужона. Вместе с Никитой мы работали в листопрокатке, истрепали в поту и огне не одну рубаху, сменили не одни клещи.

Горько было видеть теперь опустевшие и притихшие цехи…

Когда я задумал продолжить рассказ о комсомоле военной поры, не надеясь на свою память, попросил Никиту сделать заметки о тех днях, суровых днях сорок первого года, чтобы сличить их потом со своими воспоминаниями. Он выполнил мою просьбу, и мне остается лишь коротко пересказать, как серпомолотовцы участвовали в боях за столицу.

«В один из дней октября, — пишет Коротин, — я дежурил в цехе и находился у первого стана. Около десяти часов вечера раздался сильнейший взрыв. Из окон со звоном полетели разбитые вдребезги стекла. Дежуривший вместе со мной П. Орлеанский бежал ко мне.

— Как быть, останавливать станы или работать? — спросил он.

— Будем работать, место взрыва сейчас осмотрим.

Фугасная бомба весом в тонну упала на участок отделки сортопрокатного цеха; восемь человек было убито, более пятнадцати ранено.