Антонина Пикуль - Валентин Пикуль

Недостаток необходимых сведений не поднимал Пикулю настроения. Присланная очень кстати другом-юнгой Джеком Барановым книжка с блатным жаргоном уголовников лишь немного восполняла пробел.

Но Валентин Саввич решился на экспериментальный ход.

— Как ты смотришь на такой вариант? — Пикуль обращался ко мне, как к человеку, уже проштудировавшему вместе с ним всю «каторжанскую» литературу. — Думаю приступить к «Каторге», причём здесь я хочу «распустить вожжи» и выступить в качестве, если хочешь, этакого графомана. На основе исторических событий я напишу художественное произведение. Исходя из этого, я сам выбираю себе героев, частично — реально существующих, а большинство — плод моего воображения. Имена, воплощённые в географические названия, оставлю, а другие изменю.

— Вот за это тебя потом и будут бить, — прозорливо, как оказалось впоследствии, возразила я.

— Так я же собираюсь писать не монографию по истории Сахалинской каторги, — продолжил Пикуль, — а трагедию былого времени . Таким и будет подзаголовок.

Его аргументы показались мне убедительными.

21 ноября 1985 года Валентин приступил к работе над «Каторгой». И с этого дня из ночи в ночь, практически продолжался напряжённый «каторжный» труд.

Приступив к роману, Пикуль планировал его закончить к новому году. Но календарный план редко удобно пристёгивается к планам творческим. Срок и качество — персоны конфликтующие. Одной из сторон надо отдавать предпочтение. У Пикуля всегда в привилегированном положении находилась последняя.

Тяжело давалась «Каторга». Сказывалось не только физическое переутомление, отсутствие отдыха. Ещё больший отпечаток накладывала непривычная работа с психологически тяжёлым материалом: работа в режиме как бы растянутого стресса, беспросветного блуждания в дебрях отрицательных эмоций — ведь роман был не о райском уголке, а о заброшенном острове империи, который стал местом ссылок и тюрем. Основные события в новом романе происходили на Сахалине, главном восточном форпосте на Тихом океане.

К 1905 году на Сахалине сложилась довольно сложная ситуация.

По международному праву того времени существовало положение, что в местах ссылки военные действия не ведутся. Япония, которая не подписала это соглашение, на захват острова бросила огромные силы: две эскадры и несколько боевых дивизий с хорошо обученными войсками. Японцы 15 мая разгромили эскадру Рожественского, а 24 июня высадились на Сахалине.

После Цусимы у японцев были «развязаны» руки. Нигде до этого самураи не действовали с такой жестокостью, как здесь.

Малочисленный гарнизон Сахалина не мог остановить японцев.

Для отражения натиска захватчиков и освобождения острова была создана народная дружина из числа каторжан. Эту ситуацию и использовал Пикуль в «Каторге». В данном случае мы «сталкиваемся с парадоксальным явлением: казалось бы, кто будет защищать тюрьму, в которой сидит? Но земля-то русская. Эта тюрьма для каторжан в данном случае выступала как частичка Родины », а святая честь каждого русского человека — защищать родину от врага. Казалось бы, у каторжан очерствела душа, но в трудную для родины минуту в их душе патриотические порывы оказались главными. И рядом с надзирателем сражались — героически! — каторжане, сражались и погибали, потому что знали — пощады от японцев не будет.

Несколько отрядов ополченцев прошли весь Сахалин от севера до юга, до мыса Погиби, и здесь переправились на материк. В Николаевске-на-Амуре ополченцев-катор-жан встречали как героев. Все они по амнистии были освобождены, многие из них получили награды.

В сахалинской каторге любой человек — врач, учитель, архитектор, осуждённый и сосланный на Сахалин, переставал быть доктором или адвокатом. С этого момента — он уже «не человек, а только одушевленное существо, которому дана возможность чувствовать, но ни мыслить, ни протестовать он не может. Он — раб.

Но в центре романа «Каторга» — главный герой Полы-нов, фигура сильная, своеобразная, сложная, противоречивая — настоящий любитель острых ощущений, который добивается удачи и ставит в жизни, как в рулетке, всегда на 36.

Реально существовавшего прототипа не существовало, — это собирательный образ, автор, «слепил» этот образ из нескольких каторжан, полюбил его, наделил смелостью, умением добиваться желаемого. Любой автор исторического романа волен сам выбирать героя — хорошего или плохого, «автор вправе сложить его, как мозаику из красочных частиц добра и зла».