Михаил Шервуд - Женечка, Женька и Евгеша

Подошла наша очередь работать на полигоне. Отправили ненадолго, зато работы было навалом. Женька выразился: «Ерунда, от подъёма до отбоя всего-то. Зато без перекура.» Мы меняли радиостанции на танках. Снимали старую станцию, Хлебнов сдувал автогеном штыри, приваривал новые, на которые устанавливали новую радиостанцию, расключали её. Потом восстанавливали изуродованную эмаль. Толька до службы работал на каком-то военном заводе сварщиком по броне.

Снега навалило в ту зиму очень много. И мы, «от сна восстав» чистили снег, после обеда и перед отбоем – чистили снег. Надоело! Устали.

В помощь начальнику полигона еженедельно присылали офицера, потому что хозяйство огромное, одному впору разорваться. На этот раз прислали Медного лба. Толька решил, что настало время сачкануть, потому что Медный Лоб не поймёт. «Сачкуем все!» - сказал Толька.

Он сунул в рубильник кусок тонкой резины и улёгся на скамейку с детективом. Медный Лоб увидел и рассвирепел: добро бы ещё, солдат просто ничего не делал, так он ещё и читает! Слишком грамотный, значит! Наш ротный зампотех как-то пытался объяснить Медному Лбу, что слишком грамотных не бывает, бывают не слишком грамотные. Тот не понял.

На вопль Медного Лба прибежал Женечка, а Толька объяснил, что пропала фаза, поэтому сварка невозможна. (Фаза – это так называемый фазный провод, когда в нём нет напряжения по какой-то причине, говорят, что пропала фаза.) Раз фаза пропала, решил Медный Лоб, значит, её украли из-за нашей небрежности и отсутствия бдительности. О чём он и написал в «Книге приказаний и распоряжений», потребовав хранить эту фазу опечатанной в специальном ящике. И позвонил в часть, потребовав привезти новую фазу взамен похищенной.

Не знаю, что было с офицерами, узнавшими о «хищении» фазы, только через пару часов примчался на гусеничном бронетранспортёре зампотех полка. Открыл крышку рубильника, вытащил клочок резины и закричал: «Хлебнов, ко мне!» Прибежал Толька, увидел открытый рубильник, всё понял и объяснил: «А чего, товарищ подполковник, разве нельзя и сачкануть малость по поводу случившегося случая? А так же мы пахаем, товарищ подполковник!» Зампотех намёк понял. «Ну, Медный лоб, ну, Медный Лоб! Я тебя, так тебя и разтак!» Он никогда не матерился при солдатах. При офицерах – бывало, говорят.

Помню, попал посыльным по штабу 11 апреля, а 12 апреля, известно, полетел в космос Гагарин. Дежурным по части пошёл Медный Лоб и меня «поздравил» Евгеша, которому уже однажды «повезло» быть с ним в наряде. «Ты прослушаешь цикл лекций на темы проявления бдительности, коварства иноразведок. Восторгайся глубиной его знаний, а то получишь по хлебалу.»

Медный Лоб объяснил мне, почему форточки в штабе должны открываться только внутрь помещения, почему никогда, нигде и никому нельзя рассказывать, в какой части служишь, что находясь в увольнении, нельзя произносить слова «казарма», «рота», и т. д. Что капиталисты подлы, коварны и используют преступные методы разведки. Я надеялся, что выражение моего лица свидетельствует о восторге от его знаний. К сожалению, проверить это не удалось. К отбою я устал и готов был послать его куда подальше, честное слово. Он завалился спать, в полночь я пошёл в казарму, чтобы вернуться в четыре утра, в шесть включить радио, Медный Лоб должен был слушать новости, чтобы быть в курсе.

Радио я включил, он заорал, что и так не выспался. К восьми стали приходить радостно возбуждённые офицеры. Они говорили, что «такое дело» можно поручить только офицеру. Какое «такое дело»? Пришёл КП, начались непонятные разговоры, проскользнула фраза «майор Гагарин полетел». Медный Лоб изрёк: «Так ему, суке, и надо! Не будет позорить офицерские погоны.» Все смолкли, КП спросил меня: «Почему вы, находясь в наряде, не выполняете свои обязанности?» - «Товарищ полковник, - говорю, - я включал радио, товарищ майор велел выключить.» Меня тут же послали за ротным. Можно думать, позвонить нельзя, сейчас КП будет втыкивать Медному Лбу, а мне такого слышать нельзя. КП выражаться при случае умел, да. Медный Лоб потом говаривал, что на таких, как я, в бою надеяться нельзя.

Когда подсохло и стала пролупляться травка, нас в составе двух взводов послали красить крыши на складе боеприпасов. Дали нам несколько крыш – и вперёд. Только начали лезть на крыши, как появился Медный Лоб. «О, ща начнёт растворяться в солдатских массах,- говорит Евгеша, - уже поклал свой орлиный взор на нашего Дусю.» Он и в самом деле топал в эту сторону. Бедный Дуйсенбай, опять ему будут толкать «Моральный Кодекс строителя коммунизма» применительно к «Строевому Уставу». У замполита бзик какой-то: поймает кого и начинает втюхивать этот «Кодекс», особенно ему нравится воспитывать Дуйсенбая.