Дэнни Голдберг - Курт Кобейн. Serving the Servant. Воспоминания менеджера «Nirvana»

Кортни была беременна, и они недавно переехали в новую квартиру на Альта-Лома-Террейс в Голливуд-Хиллс. В последнюю минуту Курт решил устроить на новом месте вечеринку после концерта. Он тогда раздумывал, не стать ли взрослым, и на тот момент идея ему, похоже, нравилась. Квартиру оказалось найти довольно трудно. Ее едва было видно с дороги, она располагалась в каком-то странном строении, до которого можно было добраться только по канатной дороге. GPS в те времена почти ни у кого не было, а Курт толком не объяснил, как доехать, так что народу собралось очень мало, но атмосфера все равно была отличная. Я испытал большое облегчение, видя, как Курт и Кортни наконец-то радуются жизни. Этот оазис спокойствия, впрочем, продлился недолго. На следующей неделе Кортни начала давать серию интервью Линн Хиршберг для статьи в Vanity Fair ; эта статья, вышедшая через несколько месяцев, принесла паре немало мучений, а «волны» от нее потом шли еще не один год.

Когда я познакомился с Куртом Кобейном, мне было сорок, а ему двадцать три. Останься он в живых, мы бы сейчас оба считались мужчинами среднего возраста, но тогда я был стар, а он молод. Курт все еще был на той стадии рокерской карьеры, когда большинство песен – о том, что ты чувствовал в подростковом периоде. Я же был уставшим от жизни ветераном, двадцать лет отработавшим в рок-н-ролльном бизнесе. У меня были ребенок, ипотека и работа в корпорации. За год до этого моя карьера пережила пик, когда меня на церемонии «Грэмми» поблагодарила Бонни Рэйтт, получившая приз «Альбом года». Характер Курта был выкован в антиистеблишментном мире панк-рока американского Северо-Запада, культуре, которая презирала общепринятые ритуалы шоу-бизнеса вроде вручения наград.

А еще у Курта было отличное понимание того, как синтезировать все аспекты рок-н-ролла. Он писал в Nirvana и тексты, и музыку. Он был и вокалистом, и ведущим гитаристом. (В большинстве рок-групп эти должности делят два человека или даже больше – например, Джаггер и Ричардс в Rolling Stones или Плант и Пейдж в Led Zeppelin. Кроме него, единственным музыкантом, который совмещал и то и другое в группе суперзвездного статуса, был Джими Хендрикс.) Курт контролировал все детали продакшена записей Nirvana. Он лично занимался дизайном обложек альбомов и даже многих футболок и придумывал идеи для клипов.

Nevermind разошелся тиражом более пятнадцати миллионов, но таинственный ореол вокруг Курта был создан не одним только коммерческим успехом и не списком его музыкальных навыков. Отличный гитарист, но до Хендрикса далеко. Его голос не испорчен искусственностью или комплексами, передает и уязвимость, и силу, но в роке и без него много замечательных певцов. Притягательный живой исполнитель, но другие были театральнее. Один из немногих композиторов-песенников, кому удавалось совместить структуру поп-песни с хард-роком, но Rolling Stones тоже такое периодически удавалось. Намного более хороший поэт, чем сам он считал, но не уровня Боба Дилана или Леонарда Коэна. Моралист, но не воинствующий.

Курт восхищался The Beatles, в том числе и теми холистическими отношениями, которые группа, особенно Джон Леннон, поддерживала с массовой аудиторией. Как мне казалось, Курт считал всю свою публичную жизнь искусством – каждый концерт, каждое интервью, каждую фотографию. Несмотря на все свои опасения по поводу славы, он очень эффективно ею пользовался. Он был одним из очень немногих артистов в истории рок-н-ролла, кто мог общаться сразу на нескольких культурных языках – энергии хард-рока, искренности панк-рока, заразительной привязчивости хитовых песен и вдохновляющей привлекательности социального сознания. Кроме того, в начале девяностых Курт нес, по выражению Аллена Гинсберга – который сказал так много лет назад о Бобе Дилане, – «богемный факел просвещения и самоутверждения».

Но туманный взор, который я вижу во многих глазах – например, в глазах того парня на «Захвати Уоллстрит», – основан на чем-то другом, на уникальной эмпатии, которую Курт испытывал к другим людям, особенно к изгоям. Он помог многим своим фанатам почувствовать, словно во вселенной существует сила, которая примет их. Им казалось, будто они на самом деле знают его, а он каким-то образом знает их.

Как мне думается, прототип тесной связи Курта с подростковой тоской нужно искать не в рок-н-ролльном каноне, а в произведениях Джерома Д. Сэлинджера, особенно в его «Над пропастью во ржи». Как и этот классический роман пятидесятых, произведения Курта подарили аутсайдерам чувство собственного достоинства, сломав при этом барьеры массовой культуры, так что доступ к ним получили миллионы. Эпоха Рейгана, породившая его поколение панк-рока, давно ушла и застыла в янтаре, но и через двадцать пять лет после его смерти поэтическое, неотфильтрованное понимание подростковой боли, которое проявлял Курт, по-прежнему заставляет молодежь носить футболки с Nirvana и верить, что они тем самым делают некое заявление.