Дэнни Голдберг - Курт Кобейн. Serving the Servant. Воспоминания менеджера «Nirvana»

Что неудивительно, многие в инди-мире следовали философии непокорного трибализма. Поскольку это были малобюджетные фирмы, которые практически не платили музыкантам аванса, им очень редко удавалось заключить долгосрочные контракты. Таким образом, мейджор-лейблы, вдобавок к своей культурной ортодоксии, еще и представляли собой экзистенциальную угрозу инди-лейблам, подписывая самых многообещающих артистов, после того как те заявляли о себе с помощью мелких фирм. (Hüsker Dü, например, издали три первых альбома на SST, а в 1986 году подписали контракт с Warner Bros.)

Я понимал, что единственный способ для многих молодых независимых артистов добиться чего-либо в музыкальном бизнесе заключался в лишении легитимности предыдущего поколения. Музыкальные тренды создаются подростками. «Поколение» в музыке обычно длится примерно четыре года – именно столько времени нужно, чтобы отучиться в старших классах. У умных, амбициозных ребят чуть за двадцать всегда есть возможность достаточно правдоподобно заявить, что взрослые просто «ничего не понимают». Я сам пользовался похожей формулой, когда пробирался в музыкальный бизнес в конце шестидесятых, будучи длинноволосым хиппи, который противопоставлял себя «скучным» старшим ребятам.

Тем не менее у каждого музыканта – свои цели, и инди-фундаментализм подходил не для всех. К тому времени, как я познакомился с Куртом, он уже пришел к выводу, что отдельные аспекты «инди-гордости», конечно, хороши, но вот некоторые другие установки – просто перевернутый с ног на голову снобизм, и это глупо. Когда это было ему выгодно, Курт припоминал, что к 1990 году альбомы REM, The Stooges, The Ramones, Патти Смит и Sex Pistols вышли в Соединенных Штатах на мейджор-лейблах, и это никак не сказалось ни на музыке, ни на репутации этих исполнителей.

Важным ориентиром для Nirvana были Sonic Youth. Терстон Мур рассказал мне в 2018 году, как группа обосновала для себя подписание контракта с Geffen.

– Мы заметили, что музыка Hüsker Dü никак не изменилась, когда они подписали контракт с Warner. На независимых лейблах, с которыми мы работали – SST Reords, Blast Fist Records, Neutral Records, – если какая-то бухгалтерия и велась, то обычно довольно подозрительная. А Geffen предлагали аванс, который помог бы нам расплатиться за съемное жилье, застраховать здоровье, вести чуть более хороший образ жизни и, может быть – ну, может быть, – даже бросить ежедневную работу. Мы считали, что сможем обговорить достаточно неплохой контракт.

Sonic Youth занимали весьма прочное место в субкультуре и не могли игнорировать ворчание инди-фундаменталистов. Терстон до сих пор бесится, вспоминая, как панк-музыкант и поборник инди-лейблов Стив Альбини написал статью, «описывающую различные сценарии того, как музыканта систематически обдирают мейджор-лейблы».

– Его описание было таким грубым, – говорил Терстон. – Статья заканчивалась так: «Если ты собрался е*ать свинью, не удивляйся, если твой член перепачкается в говне». Я в ответ Стиву написал письмо, в котором сказал: «Это очень интересный сценарий. Ты только одну штуку не учел, приводя пример группы, которую е*ут в жопу корпоративные лейблы. Эта группа должна быть очень тупой ».

«Мы ходили на все собрания, – продолжает Терстон. – Мы знали, во что ввязываемся. Знали, откуда получаем деньги и кто что тратит. Мне не казалось, что мы подписываем «контракт блюзмена», как выразился Альбини. Мы общались с банком. Нам не казалось, что мы продаемся. Мы скорее делали выгодное вложение».

Впрочем, даже Терстон иногда разрывался между приверженностью инди-идеологии и тем, как приходилось себя вести в реальном мире. В документальном фильме 1991: The Year Punk Broke , снятом уже после того, как Sonic Youth подписали контракт с Geffen, он говорит молодым немецким фанатам: «Мне кажется, мы должны уничтожить лживые капиталистические процессы, которые убивают молодежную культуру. Первым шагом будет уничтожение фирм грамзаписи».

Крист Новоселич был на два года старше Курта; это единственный человек в мире, который проделал вместе с ним все путешествие – от Абердина до всемирного признания. Крист знал, как талантлив и чувствителен Курт. Он был на целый фут выше Курта и казался мне старшим братом, которого у Курта никогда не было, за вычетом «братского соперничества».

Когда я связался с ним для работы над книгой, Крист снова и снова задумчиво повторял: «Говорить о Курте всегда хорошо». Сейчас Кристу уже за пятьдесят, он седой и постепенно лысеет, но сохранил почти детскую невинность и идеализм в отношении музыки и политики и до сих пор готов искренне защищать товарища по группе.