Эндрю Ллойд Уэббер - Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера

С ТОГО МОМЕНТА ВИЛЛА ТЕТУШКИ ВИ СТАЛА МОИМ ВТОРЫМ ДОМОМ. И неудивительно, что прибытие на Вестминстерский борт серым осенним утром было шоком для меня. Хуже того, из-за того, что мальчики в моем новом месте обучения были объединены в группы по возрасту, я потерял свое преимущество. Я провел в школе два года, столько же, сколько ученики, которых определили в старшую группу. Я протестовал до последнего. Это казалось ужасно несправедливо. Но через несколько недель разочарование забылось. В октябре 1962 года произошел Карибский кризис. Несколько ночей подряд мы смотрели в окно нашей спальни на здание Парламента и гадали, последний ли это раз, когда мы видим его. Среди нас не было ни одного, кто все эти тринадцать ночей не мечтал бы оказаться в объятиях родителей. Единственным утешением было то, что расположение Вестминстера означало бы наш быстрый конец.

Мое понижение – определение меня в младшую группу – вызвало большие проблемы с репетициями. Первый кризис был вызван репетициями рождественского представления в моей старой школе. Оно уже превратилось в мюзикл под названием «Socrates Swings», и дуэту Робина Бэрроу и Ллойда Уэббера было ради чего жить. Только потому, что я поменял учебное заведение, я не мог бросить свое прошлое. Проблема была в том, что репетиции обычно проходили после отбоя младших мальчиков, а я снова был среди них. Робин, сам будучи старостой, договорился со старостой в моем общежитии, и тот неохотно согласился отпускать меня после отбоя. Впрочем, он заставил меня заплатить за эту привилегию, избивая меня за то, чего я не делал.

В общем, я аккомпанировал нашему «Socrates Swings», сидя на высоченной подушке. Мама и папа были тогда на представлении, и, я думаю, тогда-то они наконец поняли, что я не собирался быть образцовым ученым-историком.

За пару недель до первого показа «Socrates Swings» в Вестминстерском аббатстве состоялась лондонская премьера «Военного реквиема» Бенджамина Бриттена. Несколько королевских стипендиатов были выбраны на роли капельдинеров. И одним из них был я.Это был настолько туманный вечер, что даже в Аббатстве невозможно было увидеть ничего дальше вытянутой руки. Чудом музыканты видели дирижера. Еще большим чудом было то, что зрители добрались до Аббатства, продемонстрировав, как лондонцы были приспособлены к густому туману до введения дней контроля над загрязнением воздуха.

Концерт произвел на меня неизгладимое впечатление. «Военный реквием» – это соединение захватывающей дух театральности, военной лирики Уилфрида Оуэна и католической заупокойной мессы. Традиционно оркестровки Бриттена – это высший пилотаж, но в наибольшей степени именно эта, поскольку здесь он использует три элемента: большой симфонический оркестр, камерный оркестр и позитив (орган с особым звучанием, который часто задействовали композиторы раннего Барокко, как, например, Пёрселл) для аккомпанирования нежному хору мальчиков. Именно этот концерт привел меня к операм Бриттена: «Питеру Граймсу» и «Повороту винта». То, как Бриттен использовал всего лишь один удар по малому барабану, чтобы воспроизвести звук буксира в «Смерти в Венеции», – олицетворяет гениальность в своем естестве.

В конце той же недели, когда проходила премьера «Военного Реквиема», состоялся еще один дебют. Тем рождеством песня под названием «Love Me Do» относительно неизвестной ливерпульской группы The Beatles появилась в поп-чартах. Она заняла всего лишь семнадцатое место, но стала предвестницей 1963 года, когда The Beatles впервые возглавили хит-парады, положив начало чреде бесконечных побед, а поп-музыка изменилась навсегда.

Ливерпульский Mersey Sound прорвался наружу и родился Свингующий Лондон. Вестминстер был в самом эпицентре происходящего: в шаге от музыкальных издателей на Tin Pan Alley [5] Прозвище Денмарк-стрит в Сохо. , клубов и концертных площадок, где происходило все самое интересное. Все, чего я желал, – быть частью этой новой музыкальной сцены и быть там, где она, всего лишь в прыжке и небольшой пробежке напрямик через Аббатство от нашего уединенного порога. Я отчаянно хотел доказать, что и я – не только Джон Лилл – могу добиться успеха.

Возможно, потому что отец увидел разгромное рождественское представление «Socrates Swings», и подумал, что мне нужна помощь, или, потому что мы нашли что-то общее на Английском променаде в Ницце, весной 1963 года, во время школьных каникул, он решил на время послать меня в специализированный музыкальный колледж. «Колледж» на самом деле был местом, где музыкально безграмотных композиторов учили выражать свои мысли в нотной тетради. Им управлял парень по имени Эрик Гильдер, которого, как оказалось, папа знал в студенческие годы.