Эндрю Ллойд Уэббер - Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера

Теперь нам с Кэмероном нужно было найти театр. Его ремейк «Оклахомы!» завершал свои показы в «Паласе», поэтому мы пошли к его владельцу Эмилю Литтеру, который жил в квартире над театром. Семидесятивосьмилетний Эмиль жил окружении серьезных картин импрессионистов, и у него было достаточно уютно. Каждую неделю он требовал с продюсеров, снимавших его театр, гонорар, утверждая, что вдобавок ко всему работает ночным сторожем и пожарным. Мы объяснили, что рассматриваем «Песню и Танец» как «концерт для театра» и не претендуем на полноценный мюзикл. Кэмерон добавил, что, несмотря на наши надежды, спектакль продержится на сцене год, мы для начала хотим объявить двенадцатинедельный сезон. Эмиль сразу спросил, сколько девушек участвует в шоу. Мы заверили его, что много, и рассказали о нашей белой кошечке Финоле Хьюз, которая уже согласилась участвовать в проекте. «Песня и Танец» должна была занять «Палас» в марте 1982 года. Невероятно, но в тот короткий период времени одновременно три моих шоу шли в Лондоне.

В КОНЦЕ АВГУСТА Барбара Стрейзанд, видимо, преодолела свою клаустрофобию, потому что ее агенты позвонили моим и сообщили, что она хочет записать «Memory» в Лондоне со мной в качестве продюсера. Мы назначили запись на середину сентября.Гарри Рабиновиц должен был дирижировать лучшими лондонскими музыкантами: казалось, все хотят сыграть с великой Стрейзанд. Я выбрал первую студию в «Олимпик», не только потому что она принесла мне удачу, но потому что атмосфера в студии в Барнсе была менее формальной. Могло показаться, что она находится в глухой деревне в милях от Лондона, если бы не самолеты, постоянно пролетавшие над головой.

Мне сообщили, что во время записи Барбара хочет быть полностью изолированной от оркестра, и большее, на что я мог рассчитывать – это лид-вокал. Кроме того, она будет записывать песню столько, сколько понадобиться для идеального исполнения: строчка за строчкой или, если понадобится, каждое слово в отдельности. Я начал сомневаться. Из всех моих песен «Memory» больше других требовала эмоционального, а не техничного совершенства. У нее нет строгого темпа; идеального исполнения можно было добиться только в том случае, если бы дирижер, оркестр и певица стали бы одним целым. И Гарри Рабиновиц знал это как никто другой. Мы забронировали студию на вторник, 15 сентября. Это был холодный и солнечный день. После того как Барбара несколько раз прослушала игру оркестра, сидя в рубке, я предложил ей зайти в студию и встать рядом с Гарри, чтобы он смог привыкнуть к манере ее пения. Я настаивал, что вид и звучание восьмидесяти первоклассных музыкантов может вдохновить ее.

Когда она встала на возвышении рядом с дирижером, музыканты зааплодировали. Гарри взмахнул свой палочкой, и возбужденно и даже немного робко Барбара начала петь. Ко второму куплету от ее робости не осталось и следа: один из величайших голосов нашего времени раскрывался во всем великолепии.Когда на строчке «Touch me» подошла смена регистра, Барбара начала петь во весь голос. И в студии не было никого, у кого бы не побежали мурашки по телу. Раздались овации. Барбара Стрейзанд впервые за много лет выступила вживую и сразу получила признание самых лучших классических музыкантов Британии. Позже мне рассказали, что именно этот момент помог ей вернуться к живым выступлениям.

Конечно, весь следующий день мы перезаписывались, потому что Барбара постоянно находила мелкие недочеты и незначительные ошибки. Я задавался вопросом, имею ли право сказать, что Мария Каллас стала великой благодаря страстному исполнению и при этом не обращала внимание на техничные неточности. В какой-то момент глупая шутка сблизила нас. Барбара сидела на стуле в вокальной кабинке. Прежде чем в очередной раз спеть часть «Touch me», она спросила, нужно ли ей встать во время смены регистра.

«Барбара, – ответил я, – большинство исполнителей записывают мои песни, преклонив колено».

В тот раз мы записали лучшую версию. Я ушел из студии в полном восторге, что получил лучшую запись какой-либо из своих песен за всю карьеру. Через две недели CBS прислали мне финальную версию, которую она одобрила. Все неточности были сглажены. С точки зрения техники, исполнение было безупречным. Я понял, что Барбара знает свою аудиторию, и я уверен, что ее версия лучше звучала на радио, чем спродюсированная мной. К сожалению, у меня не осталось записи. Я хотел бы сравнить ее с потрясающей версией Николь Шерзингер, которую мы записали после того, как она появилась в лондонской постановке «Кошек» в 2015 году. На момент написания этой книги запись все еще не вышла [82]. В тот единственный раз, когда ее поставили на британском радио, она буквально остановила движение в городе.