Наталья Шмелькова - Последние дни Венедикта Ерофеева

Вечером – звонок Луговской. Возмущена Галиным поведением 7 ноября у общих знакомых – никому не давала говорить, все время твердила, как тяжело жить с алкоголиком. Повергла хозяев дома и всех гостей в ужас.

____________

14 ноября

Получила из Нью-Йорка от Лили письмо. Сообщает, что будет в Москве 19 ноября. Через Галю передаю Вене, что приеду в Абрамцево вместе с ней.

____________

20 ноября

Приезжаем с Лилей в Абрамцево, конечно, с гостинцами в виде четырехтомника Солженицына, американского элегантного шерстяного свитера с теплыми спортивными брюками и бутылкой коньяка. За столом – уютная компания: Веня, Владимир Муравьев, Саша Бондарев и Лев Кобяков – старинный университетский Веничкин друг, которого вижу почему-то в первый раз. Наш приезд явно некстати, правда, Лиля сообщает Вене приятную новость – он включен в программу многих университетов США.

Появление наше ускоряет отъезд гостей. Напоследок Кобяков ледяным голосом делает мне замечание: «Не Веничка, а Венедикт Васильевич!» и выставляет широким жестом на стол бутылку водки. Муравьев ее тут же от Венедикта Васильевича куда-то быстро прячет.

Остаемся втроем. Веничка очень хочет, чтобы Лиля нас с ним пофотографировала. Отказывается: «Неудобно слишком много снимать знаменитостей». Все-таки раз щелкнула нас с ним у печки, которую Веничка затопил на втором этаже.

Поздно вечером – чудесная прогулка втроем по заснеженному, уже дремлющему Абрамцеву. Лиля ложится спать, а мы с Веничкой еще долго, почти до утра беседуем. Привезла ему почитать «Книжное обозрение» за 17 ноября (интервью с Юрием Мамлеевым), в котором есть строки и о нем: «У нас существовала и продолжает существовать “неизвестная” литература здесь. Возьмите Веничку Ерофеева как наиболее яркий пример. Это целый мир, который на Западе продолжают называть “неофициальной литературой”. И здесь, в России, остаются еще те писатели, которые до сих пор не открыты советскому читателю».

____________

21 ноября

Утром Лиля уезжает в Москву. Провожаю ее до станции. Хочет навестить Веню еще раз. По возвращении – короткая прогулка с Веничкой до «Шоколадки». Сообщает новости, включая неприятные: «У Носовой не проходит дня, чтобы она не сказала про тебя какую-нибудь гадость. Обсмеяла твои американские фотографии: “Как она себя любит! У меня за всю жизнь столько не было!”» Очень недоволен, что она на Флотскую для гостей собирается накупить каких-то мягких модных кресел, но он в эти дела не вмешивается. Очень порадовал, что последнее время просиживает за письменным столом по 14 часов в сутки, чтобы закончить «Фанни Каплан». Неужели?

Настроение у меня несколько подавленное, а ему, как мне кажется, это даже нравится. Говорит, что любит, когда я грустная, задумчивая, когда, находясь у него, читаю. Очень хочет в Театре на Юго-Западе в постановке Беляковича посмотреть «Вальпургиеву ночь»: «Мы так давно с тобой никуда не ходили».

Ожидаемая Галя не приезжает. Остаюсь, прибрав все в доме. Веня из своих запасов выделил мне две таблетки снотворного.

____________

22 ноября

Хочу уехать в Москву до приезда Гали, чтобы лишний раз не раздражать ее своим присутствием. Ерофеев задерживает. Немного гуляем с ним в сторону «Шоколадки». В 3 часа дня приезжают на машине Галя, Муравьев и Жанна с каким-то своим приятелем. Затапливается печь. Выставляется коньяк. Галя с Жанной очень любезна. Жанна с Веней подчеркнуто нежна – гладит его по голове, искоса наблюдая за моей реакцией. Внешне – ни на что не реагирую, но чувство от всех этих инсценировок какое-то душное, неприятное. Вечером мы с Жанной на машине «приятеля» возвращаемся в Москву.

____________

2 декабря

Не была у Вени несколько дней – срочная работа по выставке Яковлева в Фонде культуры. Звонила Галя: «Куда пропала?» Сказала, что обязательно буду сегодня с обещанным «гостинцем». По дороге к дому сталкиваюсь с ней. «Я так и знала, что тебя встречу, – говорит она. – Между прочим, ты очень поседела, Ерофеев и тебя сломал». Жалуется, что Веня очень злится на нее с Муравьевым из-за неэкономного расхода дров, объясняя это памятью о тяжелом детстве. Говорит, что оставляет нас с Веничкой до вторника, «чтобы дать возможность красиво пожить». Сама едет в Москву за новыми мягкими модными креслами и диваном. Ерофеев жалуется, что она при самых ничтожных похолоданиях готовит побег с дачи, а ведь на Флотской он все время будет пить.

Сообщил новости: звонил ему приехавший из Польши Борис Козлов. Передал приглашение из Варшавы на премьеру «Петушков». Подписал бумагу с просьбой Краковского театра «Багатель» поставить «Петушки». Оказывается, перед отъездом в США с кучей подарков навещала его Лиля. Галина реакция: «Ведь кузина. Задабривает». Дала ему почитать газету «Вперед» за 23 ноября, в которой опубликованы целые две рецензии на «Петушки» в постановке Спесивцева: «“Москва – Петушки” – горькое лекарство» В. Сасина и «Евангелие от Венедикта» В. Селичева.