Наталья Шмелькова - Последние дни Венедикта Ерофеева

____________

«Еще одна короткая депеша, милая девка! Только уже не вдоль листа, а поперек. Семнадцатого числа я все-таки бежал отсюда в столицу от всяческих мизантропий. Вернее, от дурной сосредоточенности на чем-то нехорошем (от нехорошей сосредоточенности на чем-то дурном). И тут же вознаградил себя четырьмя бутылками “Свадебного”, до такой степени хорошо мной усвоенными, что второго телефонного разговора с тобой в тот день даже не помню. То есть хорошо помню, что говорил, но что` говорил, не помню. Это все от сиротства, от без-тебя-тности и размягчения мозгов. 19-го я еще принимал в гости сестру Тамару, а 20-го отбыл взад, по проспекту Вернадского, в свой нелепейший из всех домиков на свете. Столичный вояж все-таки освежил меня малость. Я забросил все бумаги, плюнул на все книги и три дня кряду слонялся по окрестным лесам с риском заблудиться и сгинуть.

Да, á propos, ты напрасно укоряла меня по телефону в холодности тона и пр. Ни о ком на свете, пустушка, я так не тревожусь и так неотвязно-постоянно не помню, как о тебе, бестолочь. Завтра утром что-нибудь прибавлю, хоть новостей нет.

Есть не новости, а только отсутствие новостей: допустим, почему Саня со своей Галиной провалились в никуда? С тех пор, как шестого июня мы с ними раскланялись, они исчезли, как мелкие бесы перед заутреней. Впрочем, ничего. Гуляю один и заблудился всего раза четыре, и ничего серьезного всякий раз. Вот и сейчас, благо кончился дождик, двину в Птичное. Куплю газету “Правда”, пакет молока (!) и снова опрокинусь в лес. Никогда я еще так близко не сходился с флорою, как в свой сорок девятый июнь. Букеты, к примеру, я сооружаю такие, что твоему стервецу Кончаловскому до меня “далеко, как до звезды небесной”.

Обрываю на этом. Жду тебя в гости, потому что букеты и рукописи – все это хорошо, но без тебя быть все-таки паскудно. Дай тебе бог удач на всех глупых путях твоих. Обнимаю.

Венед. Ероф. 23 июня, 87».

____________

(?) Июль

По приезде в столицу, по договоренности с Ерофеевым, сразу отправляюсь в Птичное. Первой увидела Галю. Не ожидала: встретила с приветливой улыбкой и даже предложила клубники с молоком. А у Венички от радости вспыхнули глаза. Шепнул: «Когда я увидел тебя, шагающую по картофельному полю, у меня чуть не разорвалось сердце».

____________

Выбираемся с Ерофеевым в Москву получить его пенсию. Как и обещали, заглянули к Москаленко. У него уже знакомая – замечательная художница-иконописец Лиля Чернякова. Уже заранее накрыт стол. Обмен подарками: Веничка подписывает Москаленко «Петушки», а Саша дарит ему книгу «Ясная Поляна» с репродуцированными в ней его акварелями. Приехали еще два его знакомых посмотреть на живого классика. Заехала и Галина, но тут же исчезла, как ни останавливали. Очень любознательно-любопытный Саша спрашивает Веню, почему именно я (?) стала его крестной. Сочтя вопрос несколько бестактным, Веничка отшутился: «Да так, – сказал он, – просто под ноги попалась». Саша отнесся к ответу со всей серьезностью и остался им очень доволен. (Вот так и знакомь любителей знаменитостей со своими друзьями.)

Неожиданно Веничке стало плохо с сердцем. Перепуганный Москаленко, тем более, что это произошло в его доме (не согласовав со мною), бросился звонить Гале и покупать бананы, которые, по его мнению, очень благотворно влияют на сердечную деятельность. Пока он метался по округе, я быстро сняла сердечный приступ. Веничка сказал, что подобное случается с ним довольно часто, и не упустил при этом отпустить в мой адрес маленькую гадость: «Ты, наверное, подумала, что уже “всё”. Отмучилась». Был очень доволен, что реплика эта ввергла меня в полное расстройство. Приехала Галина и увезла его на воздух в Птичное. Как потом рассказывал мне Веничка, вечер закончился замечательно. Два-три часа гуляли они по лесу, не забыв прихватить на прогулку целую бутылку водки.

____________

Приезд в Птичное Кроника с Димой Плавинским. Ерофеев отреагировал на появление Д. очень сухо. Обстановка напряженная. Оказывается, как рассказал мне Веня, в прошлый свой приезд Плавинский как бы в шутку что-то съязвил ему в мой адрес. Веничка прежнее: «Нам с тобой очень многие будут мешать».

К вечеру пошла пройтись. У маленького прудика встретила прогуливающегося в задумчивости Плавинского. В разговоре спросила: «Интересно, что же ты такое про меня Ерофееву ляпнул?» В ответ – какие-то невнятные оправдания.

Уже поздно. Все остаемся ночевать. Рано утром, пока еще все спят, Ерофеев надолго, никого не предупредив, исчезает из дома. Страшно с Галей нервничаем. Отправляемся его искать. Целых четыре часа рыскаем по лесу (а вдруг плохо с сердцем?). По возвращении – он уже дома. Ни с кем не разговаривает. Полный мрак. Нервы мои не выдерживают. Разревелась. Собираюсь в Москву.