Андрей Стученко - Завидная наша судьба

Проезжая по городу, я увидел результаты этого удара вражеских самолетов. Значительная часть лошадей из орудийных упряжек полковой артиллерии вышла из строя. Тяжелое впечатление произвела санитарная рота одного из полков. Она расположилась в каком-то саду под деревьями. Взрывы бомб разбросали все ее имущество — носилки, лодочки-волокуши, в которые были впряжены специально обученные собаки. Многих собак ранило, и они жалобно скулили. Было очень жаль этих животных, которые и здесь, на войне, остались верными друзьями человека. Немало раненых вытащили они с поля боя.

Через пятнадцать минут появилась новая группа немецких бомбардировщиков, и в ней опять было сорок девять самолетов. И так до конца дня: каждые пятнадцать минут появлялись сорок девять бомбардировщиков Ю-87 и Хе-113, сбрасывали бомбы на город, на войска, на подтягивавшиеся к городу войсковые тылы.

Вражеская пехота за день предприняла две контратаки. Общими усилиями мы их отбили. Помогли подошедшие 22-я гвардейская дивизия 19-го гвардейского корпуса, 63-я стрелковая дивизия 21-й армии, танкисты 119-го тяжелого танкового полка и Тацинского корпуса. Противник, понеся большие потери, отошел в леса.

1 сентября в Ельне и ее окрестностях было спокойно. Войска 10-й гвардейской и 21-й армий, обтекая город, продвигались на запад, чем уже исключались всякие попытки противника изменить положение. Прекратились даже воздушные налеты.

Наша дивизия выведена в резерв армии. Расположившись в самом городе, знакомимся с его жителями. Их очень мало. Все трудоспособное население фашисты угнали на каторгу в Германию. Немало людей погибло: гитлеровцы расстреливали при малейшем подозрении в сочувствии к партизанам, Жители со слезами на глазах рассказывали гвардейцам о пережитом ужасе.

— Что же они, проклятые, изверги, наделали! — рыдает молодая работница Анна Терехова. — Отца моего расстреляли, двух сестер угнали в Германию.

Мы узнали о страшной трагедии, постигшей семью учителя подпольщика Луки Меркурьевича Капитанова. Самого учителя фашисты застрелили на глазах у детей, дом подожгли, а жену повесили на площади и долго не разрешали снять и похоронить ее труп.

Политотдел армии выпустил специальные листовки, посвященные освобождению города и призывающие к дальнейшему решительному наступлению на запад, к изгнанию врага с родной земли. Наша дивизионная газета подробно рассказала о боях за Ельню, о бойцах и командирах, проявивших отвагу и мужество при освобождении города.

С величайшей радостью мы услышали по радио приказ Верховного Главнокомандующего, посвященный освобождению Ельни.

В приказе говорилось:

В ознаменование победы, одержанной нашими войсками под городом Ельня, 29 гвардейской краснознаменной стрелковой дивизии, 76 стрелковой дивизии, 25 гвардейской танковой бригаде, 26 гвардейской танковой бригаде, 23 гвардейской отдельной танковой бригаде и 119 отдельному танковому полку, отличившимся в боях, под городом Ельня, присвоить наименование Ельнинских.

Столица салютовала освободителям Ельни двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий.

За отличные боевые действия объявлялась благодарность войскам, участвовавшим в операциях на смоленском направлении.

Уроженец Ельнинского района поэт Исаковский посвятил стихи освободителям Ельни:

Офицер Рохлин написал слова песни, которая пользовалась большим успехом у гвардейцев дивизии:

Песню пели в строю и вне строя на мотив одной. очень боевой украинской песни, из которой помню только такие слова:

В середине сентября Западный фронт повел решительное наступление на Смоленск, Рославль и Оршу. 10-я гвардейская армия входила в ударную группировку, которая двигалась на Оршу, обходя Смоленск с юга.

В ходе этих боев нам неоднократно приходилось прорывать промежуточные рубежи обороны врага. Однажды, организуя такой прорыв, я с группой штабных офицеров и начальников родов войск торопился выйти в исходный район для проведения рекогносцировки. От большой скорости наши «виллисы» на ухабах подпрыгивали как мячики. Перекрестки дорог мы проскакивали с двойной скоростью, так как они обстреливались дальним артиллерийским огнем противника. Проскочив один из перекрестков, мы увидели невдалеке от дороги дымившуюся полуразваленную хату, а около нее лежащих и сидящих людей. Поняв, что здесь произошло несчастье, я подъехал к хате. Трудно передать чувство острой жалости и горечи, охватившее меня и моих спутников, когда увидели мертвую женщину и около нее двух убитых и трех раненых детей. Старшему было лет семнадцать. Весь окровавленный, он обтирал кровь с двух раненых сестренок. Ехавший с нами фельдшер оказал потерпевшим помощь. Кроме того, я послал один «виллис» за санитарной машиной, чтобы увезли оставшихся в живых членов этой несчастной семьи и похоронили мертвых.