Евгений Толстых - Зорге. Загадка «Рамзая». Жизнь и смерть шпиона

То, что произошло утром 26 февраля и в последующие три дня, могло поставить в тупик неискушенного наблюдателя. Около 1400 солдат покинули казармы на рассвете в сильный снегопад. Командовали ими младшие офицеры, ни один из которых не был в чине выше капитана. Главная часть повстанцев заняла группу зданий в правительственном квартале Токио, включая и Министерство обороны, штаб-квартиру столичной полиции и парламент. Одновременно части мятежников предприняли атаки на резиденцию премьер-министра и на дома нескольких известных людей. Среди жертв оказались два бывших премьер-министра, а сам премьер-министр чудом избежал смерти. Лидеры переворота, молодые офицеры, выпустили манифест, выдержанный в довольно туманных, расплывчатых выражениях. В нем заявлялось, что все было предпринято из чувства долга перед императором.

Через два дня, 29 февраля, офицеры-мятежники и рядовые капитулировали без единого выстрела.

Зорге был захвачен этим удивительным, потерпевшим неудачу дворцовым переворотом. В течение всех четырех дней он пытался увидеть все, что можно, собственными глазами и велел членам своей группы исследовать истинную природу и последствия этого дела. «Наша шпионская группа, — сказал Зорге, — рассматривала изучение этого инцидента как одну из своих главных обязанностей».

Анализу инцидента 26 февраля Зорге посвятил, по крайней мере, три разных отчета: один для германского МИДа (!), другой — для Управления в Москве и третий — для публикации в качестве статьи в журнале Хаусхофера Zeitschrift for Geopolitik.

Доклад в Берлин был написан под настойчивые уговоры его друзей в германском посольстве. Как это произошло, лучше всего передают слова самого Зорге:

«В разговорах с Дирксеном, Оттом и Веннекером я снова и снова подчеркивал социальный аспект событий 26 февраля, говоря, что мне понятны те социальные проблемы, с которыми столкнулась Япония. В итоге персонал посольства обратил свое внимание на эту сторону инцидента и попытался собрать о нем всю доступную информацию >, какую можно. Сам Отт имел особый канал, через который он мог получать статьи и листовки».

Зорге утверждал, что, начиная с 1936 года, его мнение имело значительный вес в германском посольстве, и можно было не сомневаться, что его репутацию еще более укрепило верное истолкование февральского мятежа, которое могло бы оказаться поверхностным и незначительным, если бы не помощь Одзаки и Мияги.

Конечно, первой заботой Зорге было подготовить отчет для Москвы. Советский интерес к февральскому мятежу можно было выразить серией вопросов. Например, до какой степени этот взрыв отразил то глубокое недовольство, что было характерно для страны в целом? Каковы были цели, экономические и политические, молодых офицеров? Не приведет ли мятеж к ослаблению власти и снижению престижа японской армии? Какое влияние окажет это событие на направление японской внешней политики? Обострит ли оно или умерит антисоветские настроения в Японии?

И Зорге дал Москве ответы на эти вопросы:

«Я взял на себя труд следить, чтобы наша информация просеивалась как можно тщательнее, и лишь то, что я считал существенным и абсолютно достоверным, я отправлял в Москву… Эта способность отбирать материал и давать общую оценку или давать общую картину происходящего — необходимое условие для получения истинно ценных разведданных, и достигнуть этого можно лишь с помощью серьезного и тщательного изучения. Повторяю, никто не должен думать, что наша работа заканчивалась сразу же, как только отчет передан по радио. Подобные послания составляли лишь одну из многих фаз нашей разведдеятельности, и, уж конечно, не главную. Я отсылал в Москву огромное количество почты с нерегулярными интервалами, которая включала в себя не только документы и другие материалы, но также отчеты, написанные мною… И отчеты эти представляли собой серьезные и тщательные попытки составить на основе обильной информации и исследований точную и объективную картину нового развития событий и общей ситуации в течение нескольких прошедших месяцев. Такие утомительные, трудоемкие отчеты никогда нельзя было бы составить без всестороннего изучения страны и исчерпывающих знаний. В отличие от Берлина или Вашингтона — Москва слишком хорошо знала Китай и Японию, чтобы ее можно было легко провести. Советский уровень знаний дальневосточных дел был много выше, чем у американского и германского правительств, и Москва требовала, чтобы я посылал систематизированные, всесторонне обоснованные и тщательно спланированные отчеты с интервалом в несколько месяцев».