* * *
Мы возвращаемся как-то домой с Лешей в общежитие. Засиделись в какой-то компании, выпили. Вышли, а тогда поймать такси было очень сложно. И мы просто остановили какой-то «КамАЗ». Ночь, долго никто не останавливался, а тут «КамАЗ». И я залез туда и заснул. И вдруг Леша меня будит: «Саша, Саша, вставай», – выпившего человека, который только что уснул студенческим сном (недосып был постоянный), мертвецким сном… А Леша меня будит: «Саша, выходи, приехали!» Мы приехали к общежитию, и я открываю дверь и выхожу. Я уже забыл, что садился в «КамАЗ», а это почти двухэтажная машина, и вышел я из «КамАЗа» как из легковой машины и упал в снег.
* * *
Как-то мы вели во Дворце молодежи концерт. К нам подходят какие-то люди кавказской национальности и говорят: «Сейчас представьте, пожалуйста, Гришу». Во Дворце молодежи был сборный концерт. И мы объявляем: «А сейчас на этой сцене – Григорий Лепсис». Потом мы узнали, что он Григорий Лепскверидзе. Потом он стал Лепсом. Потом был клип «Натали». И вот Григорий Лепсис, он же Григорий Лепскверидзе, он же Григорий Лепс, которого мы объявили, и это было одно из его первых выступлений в Москве. Потом он нам помог заработать самые шальные деньги в нашей жизни. Мы с ним никогда особо не пересекались, но жизнь свела с человеком, которого мы когда-то объявили, а сейчас он входит в топ самых зарабатываемых певцов нашей страны.
* * *
И была ночь. Мы снимались с Квартетом на вокзале, недалеко от нашей общаги на Трифоновской, где прошла наша молодость… снимались ночью. Фонари были задекорированы инеем, на перроне стояла нарядная елка, по сюжету мы отстали от поезда и бежали за ним, так и не догнав. Поезд ушёл и остались мы, уставшие от вечного бега, суеты и проблем. Мы ждали перестановки на следующий дубль, и было время, чтобы просто поговорить, пожаловаться, подурачиться, как мы это умеем, но делаем все реже и реже…
Я люблю такие пустоты, когда мозг вырубается, все упрощается, и ты становишься тем, кто ты есть, без всей этой шелухи и налёта, которыми мы закрываемся от людей.
Я рад, что у меня такие друзья, мои половинки, которые, как конструктор «Лего» можно собирать и собирать, детали, без которых ты неполноценен. Я ценю эти моменты даже не любви и дружбы, а просто присутствия.
Мотор! И мы снова бежим за поездом, обливаемые искусственным снегом, каждый за своим поездом и в тоже время за одним и тем же, пытаясь запрыгнуть на подножку последнего вагона и успеть в поезд продолжения своей жизни, которая обязательно продолжится, потому что мы вместе!!!
Любил я Лафонтена. Знайте!
Им часто пользовался я,
Воруйте, но не подражайте.
Мораль у каждого своя:
И сколько про ворону и лисицу ни писали,
Коль нет кусочка сыра – нет морали.
А вы, друзья, насмейтесь, нашутитесь
И, при любых режимах, не садитесь.
Собственно басня:
От басен человечество мудрее…
А значит – басня! Как-то два еврея,
Хаит с Барацем, сидя тет-а-тет,
Задумали создать квартет.
Сначала дело шло довольно вяло.
Хоть и уютно было им вдвоем,
Но подозренье крепло с каждым днем,
Что двух евреев для квартета мало.
И чтоб задумка не ушла в утиль,
Они вскричали: «Кильманда, Камиль!»
Татарин сей – находка для квартета!
Из Лариных, что Пушкиным воспеты,
Пушкиноведы знают – предки Тани
Все поголовно родом из Казани.
Прапрадед их известный был эмир,
А звался, как и нынче, Минтимир.
Итак, татарин, два еврея – может, где-то
Такое трио лучше двух квартетов,
Но для России интернационал
Сей слишком мал!
Необходим для виду
Из русских кто-то…
Тут, как раз, Демидов
Привычно шел к ручью. Напиться.
И надо ж было так случиться –
Его голодный увидал Барац
И сразу комплиментом – бац!
«Как ты талантлив! В помыслах высок!
И ангельский должон быть голосок!
Да ты и внешне – чистый ангелок!»
Сказал, и в свой квартет мальчонку уволок.
Так русский человек в краю родном
Вдруг стал национальным меньшинством!
Его на службу выгоняют рано,
Пытают Торой, мучают Кораном.
Пятнадцать лет сей геноцид идет,
А Сашка слушает да пьет.
Читать дальше